DЕX'ы не страдали от паранойи, они были запрограммированы на неё.
Автор: Red dispatcher.
Бета: Эйсуза.
Название: Знакомство.
Фэндом: Kuroshitsuji/Темный дворецкий.
Пейринг: Уильям Т.Спирс/Грелль Сатклифф.
Рейтинг: PG-13.
Жанр: drama, romance.
Размер: мини.
Дисклеймер: Персонажи принадлежат Яне Тобосо, шинигами не принадлежат никому.
От автора: фик открывает цикл историй о шинигами.
читать дальшеГрелль довольно долго бродил вдоль стеллажей. Спирс уже примерял неброскую черную оправу с серыми дужками, а он никак не мог найти именно свои очки. Он не привык довольствоваться доступным. И если традиционные для диспетчеров черные ему не подходят, в крайнем случае, он будет носить выпускные овальные. Прекрасный повод позлить тех новичков-стажеров, которые привыкли носиться со своим статусом полноправного жнеца, снисходительно поглядывая на студентов с высоты своих первых взрослых Очков Жизни. Когда его взгляд случайно упал на лежащую в глубине полки невероятную для управления оправу с такой же экстравагантной цепочкой, Сатклифф понял: идеально. Насыщенный красный и пятигранная форма. «Ты станешь таким, каким захочешь стать», - сказал руководитель департамента сбора Эдвард Йорк, который проводил с ним вводный инструктаж после того, как он впервые открыл глаза в мире Общества. Для жнеца, выбравшего для истинного облика алые волосы и острые зубы, такой аксессуар как нельзя кстати.
Он надел очки, подошел к окну и воскликнул: «Красивейший шинигами Грелль Сатклифф, дэс». Странный зануда, который едва не лишил его второй жизни, окинул Грелля внимательным взглядом, не проронил ни слова и пошел расписываться в получении первого индивидуального рабочего инструмента. Со вторым – личной формой воплощения косы – им предстояло определиться на стажировке, которая начиналась в диспетчерском отделе с завтрашнего дня.
- Спирс, неужели ты не хочешь отметить сдачу экзамена? – поинтересовался Сатклифф, догнав напарника, выходящего из отдела персонала.
Уильям Т.Спирс поправил новые очки, сползающие с переносицы:
- Есть предложения?
- Можем сходить в «Старую пристань». Люблю её за славный кларет, да и эль там неплох. Или суровые парни предпочитают ром и виски?.. – с издевкой протянул Грелль.
- Эль, светлый, горький. Я не люблю алкоголь.
- А ты не особенно разговорчив.
- Учти это при выборе планов на вечер. Можешь отметить с кем-то другим.
- Я уже сказал, ты – мой мужчина. Не могу же я тебе позволить напиться без меня или подцепить кого-то.
«Старая пристань» ничем не отличалась от сотен других лондонских «общественных домов». Небольшие доходы не позволили еще хозяину завести собственную пивоварню, но на отсутствие посетителей паб не жаловался. Биттер, майлд, пейл, стаут – что бы ни выбрал завсегдатай или случайный посетитель, ему были всегда рады: эль и свиные ребрышки обычно не обманывали ожиданий. Стив Хэнкс сошел на берег без малого два десятка лет назад, столько же пылилась в обшитом медными полосами сундуке боцманская дудка, но порядок на судне и в пабе он ставил превыше всего, обходясь без наемных вышибал. Внушительные габариты владельца отбивали охоту буянить и у записных громил. За «охрану», тем не менее, Хэнкс платил исправно, не без этого. От факела, подкинутого ночью, крепкие кулаки не спасут. А Стив любил свою «Пристань»: и легкие бригантины, раскачивающиеся под потолком, и традиционную доску для дартса, и тяжелые дубовые столы, и даже крохотные комнаты наверху. Он сдавал их подзадержавшимся клиентам, которые не рисковали довериться неуютным вечерним лондонским улицам, если не могли себе позволить кэб.
Хозяин перетирал кружки большим льняным полотенцем, когда в зал вошли двое. Мельком взглянув на желающих промочить горло, боцман в который раз порадовался своему приобретенному за годы плаваний умению разбираться в людях. Одного из вошедших, худенького очкарика, он помнил – парень часто бывал в пабе. И Хэнкс ничуть не обманывался на его счет – прямой взгляд, сквозивший из лучистых зеленых глаз, бывает у тех, кто мало во что ставит чужую жизнь и прервет её, не задумываясь. Сегодняшний спутник завсегдатая только усилил уверенность Хэнкса - высокий брюнет, как и очкарик, игнорировавший моду на парики и косы, прятал свои глаза за широкими полями шляпы. Таких клиентов, как подсказывал Стиву опыт, следует обслужить быстро и не замечать. Портить годами налаженные отношения с ночными королями Лондона он не хотел.
Грелль ловил себя на явном противоречии: с одной стороны, Спирс эффектно злил его, игнорируя все попытки Сатклиффа покорить, удивить, шокировать - Грелль даже искренне завидовал уровню провокации. Все утро и день они гуляли по центру Лондона, сменив крыши на тротуары и мостовые. Любовь к сердцу Британии Греллю передала мать. Леди Оливия, втайне тоскуя по столице, вместо колыбельных и сказок рассказывала сыну на ночь истории о великом городе. Мрачный Тауэр, Уайтхолл, собор святого Павла, Вестминстерское аббатство, Сент-Джеймсский и Кенсингтонские дворцы – в далеком городке под Эдинбургом для сына леди и школьного учителя Роберта Сатклиффа они становились манящей реальностью. Грелль знал Лондон и любил его. И никто до этого момента не мог сопротивляться очарованию легенд, которыми лучший студент курса Грелль Сатклифф делился щедро, не скупясь на подробности. Никто, кроме Уильяма Ти Спирса. Тот слушал внимательно, но при этом не спешил восторгаться знаниями коллеги. Он спокойно поправлял Грелля, когда тот в пылу эмоций допускал в описании малейшие исторические или архитектурные неточности. Хотя полностью забирать лавры рассказчика не торопился.
И в то же время Грелля тянуло к холодному зануде. Он пытался убедить себя, что это только восхищение боевыми навыками, которые ему продемонстрировал Спирс, и с ужасом понимал, что самоуговоры с каждой минутой действуют все слабее. Греллю очень хотелось вывести невозмутимого Ти Спирса из себя, увидеть его истинное лицо, как тогда на крыше, однако Спирс умело обходил ловушки. «У всех есть слабые места, и у тебя оно тоже есть. Должно быть». Грелль шутил, рассказывал, но одновременно искал, просчитывал, ждал озарения. Внезапная мысль обрадовала, опьянила и вскружила голову. Он успокоился и соскочил с парапета набережной:
- Кстати, Спирс, как ты в таком виде собираешься войти в паб? В кондитерскую мы ходили днем, а вечером глаза жнеца сразу тебя выдадут. На невидимость не рассчитывай - вряд ли статус секретности оправдает кружки, висящие в воздухе, и дротики, которые метнула незримая рука.
- А ты? – ответ был резким и недовольным. Видимо, даже Спирса можно было застать врасплох.
- У меня есть земная форма. Смотри!
И самоуверенный алый жнец за несколько секунд превратился в хрупкого стеснительного юношу-шатена в круглых очках. Цвет глаз сменился на равномерный приглушенно-зеленый, исчезло яркое свечение радужек в ранних сумерках.
- А вот что же мы будем делать с тобой, любопытно?
Спирс задумался, потом ответил:
- Я решу эту проблему, - и прыгнул на крышу.
Его не было около получаса. За это время Грелль успел составить детальный план сладкой мести за проигрыш в поединке, поэтому, когда Ти Спирс появился в широкополой шляпе, настроение Сатклиффа было превосходным.
- А тебе идет, милый, – предвкушая удовольствие, заметил Грелль.
Глаза Спирса подозрительно сощурились, но и на этот раз он промолчал.
- Где твоя «Старая пристань»?
На правах завсегдатая к стойке за выпивкой пошел Сатклифф. Он, конечно, помнил о высказанных предпочтениях Спирса, но не собирался им потакать. Пора было ставить Ти Спирса на место, и игнорирование его вкусов было только первым действием пьесы, которую Грелль мысленно уже проиграл по актам и репликам. Он составил с подноса на стол кружки.
- Лайт, портер? Или ты все-таки рискнешь попробовать виски?
Но Спирс не оценил богатство выбора, пододвинул к себе заказанные ранее пол-пинты пейла, на остальные сорта эля и горячительного не обратил ни малейшего внимания, заинтересовавшись игрой в дартс. Несколько подвыпивших рабочих безуспешно пытались попасть во второй круг мишени - о том, чтобы поразить центр, и речи не шло.
- Не хочешь удивить меня? – поинтересовался Грелль, иронично поглядывая на коллегу поверх очков.
- А я должен?
Грелль дал себе слово, что он доведет эту игру до конца. Но нежная полуулыбка давалась ему все сложнее. «Осталась всего пара страниц текста. И занавес. Спирс никогда не забудет этот вечер», - утешал себя Сатклифф.
- Попробуй, по крайней мере. Пока мой рекорд здесь не побит ни разу.
Уильям сделал несколько глотков, отодвинул кружку и подошел к игрокам. Он не собирался выяснять, какой из видов дартса принят в «Старой пристани» или ждать своей очереди. Он просто подошел к мишени, вынул три застрявших дротика и метнул их один за другим в булл-ай. В пабе послышались одобрительные возгласы, к которым присоединился и раскатистый бас хозяина:
- Неплохо, сэр. Очень неплохо. Лучший пейл за счет заведения, - и Стив Хэнкс нацедил из бочонка призовую кружку.
Спирс подошел к стойке, поговорил о чем-то с хозяином, забрал эль и вернулся к столу.
Если бы желание проучить напарника не было настолько сильным, Грелль бы давно ушел из паба и отправился в свою комнату в общежитии Академии, которую завтра предстояло освободить в связи с выпуском. Спирс, как он и думал, оказался весьма неразговорчивым собеседником. А молчание с каждой минутой становилось все более натянутым.
Когда до удара корабельного колокола, которым бывший боцман оповещал клиентов о закрытии заведения, оставалось полчаса, Грелль потянулся через стол к Уильяму и томно прошептал:
- Тебе не кажется, что время позднее? Может быть, останемся здесь на ночь?..
«Ну же, Спирс, начни краснеть, смущаться, с трудом подбирать слова».
Грелль был в шаге от победы. Сейчас он мог расслабиться и наслаждаться моментом.
- Ты уверен? – Ти Спирс не вздрогнул, не расплескал эль, как ни рассчитывал на это Сатклифф, не опустил голову, отводя взгляд. Но это не расстроило Грелля, напротив, позабавило еще больше.
«Совсем не умеет пить. Эль не виски, надолго смелости не хватит. Какой многообещающий вечер!» - решил Грелль и изысканно-смущенно ответил, поглядывая на Спирса через чуть опущенные ресницы:
- Конечно, дорогой.
- Хорошо. Я заплачу за выпивку и комнату.
- Это с какой стати? – возмутился Грелль, не сдержавшись и выйдя из образа.
- Ты сам сказал, что я – твой мужчина, – напомнил Сатклиффу Ти Спирс неосторожные слова на крыше. – Поэтому платить буду я.
Происходящее переставало Греллю нравиться, но он продолжал считать, что виной всему хмель, который делает храбрецом любого. Он заставил себя нежно улыбнуться и прошептать не менее сладко, чем ранее:
- Я тебя жду, милый.
Звон монет о стойку, резкий толчок, впечатавший его в стену в шаге от лестницы на второй этаж, Спирс, который оказался слишком близко, ближе, чем он допускал кого-либо. Реальность издевалась над жнецом, время сжималось, свертывалось, подобно косе, оставляя в памяти только детали, точки перехода. Стол, традиционная доска с меню, лестница, поцелуй. Неожиданный, жесткий, не ласка – подчинение. Грелль не собирался отступать или сдаваться, если Спирс думал напугать его, он ошибся. Но пламя, отблески которого зажглись в глазах напарника, восхищало Сатклиффа, его хотелось видеть, чувствовать, укротить.
- Не передумал?
Они стояли в центре небольшой, скудно обставленной комнаты – слева кровать, одинокий стул у окна, тяжелый громоздкий комод у стены напротив. Спирс ждал его решения. Не подталкивал, не звал, не принуждал к чему-либо.
- Дверь открыта, ты еще можешь уйти, – Уильям оставлял за ним право окончательного выбора.
«Нет, Спирс, так просто ты от меня не отделаешься».
- И не надейся, - протянул Сатклифф.
- В таком случае прими обычный вид, я не люблю маски. И спать с незнакомцем не буду.
Спирс ставил условия, и это не было капризом. Грелль не мог объяснить, почему это требование стало искрой, импульсом, почему он так легко отказался от возможности продолжать странную и опасную, как он уже понимал, игру, но он сорвался.
- Ты не любишь маски? А ты сам, Уильям Ти Спирс? Кому и когда ты открываешь свое истинное лицо? Или ты только с косой себя чувствуешь достаточно смелым, чтобы не прятаться за холодной сдержанностью? – Грелль возвращался к форме шинигами, не сбавляя обвинительного накала в голосе.
- Это всё? – подчеркнуто спокойно спросил Спирс.
- Пока да, – парировал аловолосый жнец.
Уильям закрыл дверь, подошел вплотную к Сатклиффу. Грелль чувствовал, как Спирс меняется, но не мог точно сказать, что именно его тревожит. А потом он увидел, как глаза Уильяма из спокойных янтарно-зеленых становятся ярко-изумрудными. Огонь, эхо которого он почувствовал в том кратком первом поцелуе, теперь захватывал Спирса полностью. Грелль успел подумать: «Почему именно ты?..», но противиться этому взгляду уже не мог.
«Властный и неумолимый. Гнев выплескивается короткими вспышками ярости, которые сменяются холодными и точными движениями. Очки, одежда, маски, образы – все безжалостно отбрасывается в сторону. Все, что так долго создавалось в новом мире и новой жизни. Как же это тяжело – вновь осознать себя беззащитным. Больно… Почему так больно становиться собой? Почему так больно любить тебя, Уильям Ти Спирс?»
* * *
- Это всё? – подчеркнуто спокойно спросил Спирс.
- Пока да, - парировал аловолосый жнец.
Грелль смотрел на Уильяма поверх очков, с иронией и ярким оттенком превосходства, который не потускнел даже после столкновения на лестнице. Уильям надеялся, что довольно ясно дал понять Сатклиффу, кто ведет в этой партии. Но во взгляде Грелля читался всё тот же вызов. Не приглашение к близости – четкая расстановка приоритетов.
«Жаждешь вновь увидеть меня без маски, Грелль? Что ж, ты сделал свой выбор».
Весь день Сатклифф планомерно выводил Уильяма из равновесия – Спирс это видел и игнорировал провокации. Обвинение в трусости Уильям простить уже не мог.
Грелль стоял так близко, что Спирс слышал, как часто стучит сердце напарника. Но Уильям его не видел. Перед глазами стояла аудитория Академии, конспекты, которые он собирает в узкую сумку-планшет, высший шинигами за преподавательским столом. Слова, которые ты долго готовил и сейчас пытаешься собрать воедино для, возможно, главного признания в жизни. Он подходит к наставнику, Легендарный смотрит на него с сожалением и легкой улыбкой:
- Лучше быть любимым учеником, чем случайным любовником, Уилли. Тебя уже ждут.
Учитель даже не выслушал его. Сказал мягко, но не оставляя ни тени надежды.
Тогда ему казалось, что это был всего лишь вежливый отказ, а не пророчество или знание. Он был так потрясен, что понял первую часть сказанного только в парке Академии, по которому он бродил после того, как вылетел из учебного корпуса. Любимый ученик Легендарного жнеца – это много, очень много. Это было последнее занятие, которое провел с ними Учитель, а он и не попрощался толком. Сжал губы, поклонился, быстро вышел. И до сегодняшнего визита в неприметное ритуальное лондонское бюро встретиться с наставником не решался. Но Сатклифф был прав – нарушать статус секретности они не могли, а телепортация для выпускников была ограничена. Пропуск им выписали на два перехода: отправившись за шляпой в мир жнецов, назад бы он уже не вернулся.
Когда он тронул отозвавшуюся мрачную скрипом дверь, Легендарный заполнял конторскую книгу.
- Уилли? - увидев вошедшего Спирса, высший шинигами отложил бумаги.
- Учитель, я хотел…
Нельзя сказать, чтобы Легендарный был суров с коллегами или студентами, напротив, его обычная искренняя улыбка любого располагала к откровенности, но Уильям всегда терялся под пристальным проницательным взглядом высшего.
- Ты всё делаешь правильно. Ты ведь это хотел услышать? – казалось, совершенно невпопад ответил Учитель, уже во второй раз не выслушав его.
- Сэр, - Уильяму все-таки удалось собраться, - можно попросить у вас шляпу с широкими полями? Жнецу сложно посетить вечером паб в истинном облике и остаться незамеченным.
- Я об этом и говорю, Уилли, – утвердительно кивнул наставник. – А маскировку мы тебе подберем отменную…
Он же не мог знать о Грелле. Или мог? «Тебя уже ждут»...
- Тебе не кажется, что мое присутствие здесь излишне, Уилли? – донесся до него голос Учителя и тактично растаял.
Да, более неподходящий момент трудно было представить. Он уже не думал над тем, как возможно, что наставник услышал его. Впервые за этот вечер он видел только Грелля. Сопротивляться ли притяжению, этим насмешливым желто-зеленым глазам, или принять, как факт, как единственно верную данность?
Сатклифф не думал отступать. Хотя Уильям чувствовал, что он видит, как Спирса накрывает волна гнева, готовая в любой момент обрушиться на Грелля. Гордый взгляд, взгляд равного. Достойный противник. Желанный.
Воля, смиряющая упрямство. Вместо нежности – урок.
«Почему ты так отчаянно хватаешься за эту маску, Грелль? Почему так боишься быть узнанным? Ты же мне доверяешь, я чувствую. Ты сопротивляешься, пытаешься сохранить хотя бы штрихи придуманного тобой образа, но отдаешься полностью. Телом, душой, мыслями.
Обратного пути нет. Утверждение, присвоение, обладание. Видеть тебя настоящего, Грелль Сатклифф.
Хочу видеть только тебя. Хочу тебя. Хочу».
Они молчали уже довольно долго. Грелль лежал рядом, положив голову ему на плечо. От мучительного подбора темы для разговора Уильяма спасла горячая капля, скользнувшая по коже. Слезы? Грелль?..
Он сорвался второй раз за эти дни. Хотя отдал самоконтролю не один год в колледже на земле и в Академии. Почему Сатклиффу удается так легко доводить его до бешенства? Или так было всегда, а он только сейчас это понял?
С Греллем они учились в параллельных группах, встречаясь только на лекциях. Резкий, заносчивый, Сатклифф постоянно был центром сплетен и слухов, большей частью весьма фривольных, хотя на успеваемости алого любителя эпатировать публику и скандалиста это не сказывалось. Преподаватели так часто ставили Грелля в пример другим студентам, что к выпуску Уильяма это стало раздражать. Ему захотелось понять, изучить феномен под названием «Грелль Сатклифф», но общих семинаров у них не было, общих друзей тоже – характер Уильяма не располагал, а Сатклифф вряд ли вообще подозревал о его существовании. На дополнительные занятия по технике сбора, которые предполагали изучение приемов парного боя, лучший ученик, конечно, тоже не пошел. Спирс же, в отличие от него считавший, что лишние знания и навыки никогда не помешают, записался на предложенный спецкурс, который, как выяснилось, согласился провести для отстающих сам Легендарный.
Учитель. Уильям не мог простить себе, что пренебрег условием, которое поставил перед ними Легендарный жнец: применять полученные знания только в поединках с врагом. Тогда, на крыше, Грелль продемонстрировал лучшую технику, которой их учили на протяжении пяти лет. Но что она значила в сравнении с опытом Учителя, который прошел несколько войн, работал в Особом отделе, участвовал в теневых операциях управления безопасности? Учитель готовил их к тому, что падшим может стать и шинигами. И жнец должен быть готов к любому повороту событий, каким бы странным или тяжелым он ни оказался.
Он сдерживался весь месяц наблюдений за Уоллисом, отмалчивался, противопоставляя яростным нападкам и безапелляционным выводам Сатклиффа сухие выдержки из правил, определений, свода законов, которыми они обязаны руководствоваться при вынесении приговора. А перед самым сбором сорвался. Холодная маска слетела с лица, и об этом он сожалел больше всего – он крайне редко позволял себе проявления ярости, которые дремали в глубинах души, контролируемые железной волей.
Вспышка тогда опьянила его, и он допустил грубейшую ошибку – не продиагностировал душу перед сбором на стихийную активность, выпустил из виду неуправляемый энергетический поток, потерял очки, и, как верно заметил Сатклифф, едва не расплатился за это собственным телом. Греллю не нужно было нападать на него, беспомощного без очков, просто подождать пару минут, пока беспокойная душа окончательно им овладеет. Но Сатклифф вмешался, рассек впивающиеся в Спирса пленки, даже закрыл его от нападения, угрожая потоку и во всеуслышание называя Уильяма своим.
Уильям посмотрел на Грелля. Просить прощения за несдержанность? Глупо и, наверное, даже оскорбительно. Вот что бывает, если ты нарушаешь свои же правила.
Тщательно подбирая слова, он произнес:
- Регенерация уже началась. Подожди немного.
Грелль смерил его расфокусированным без очков взглядом, резко поднялся и пересел к краю кровати, обняв колени.
- Какой ты деликатный, Спирс, – усмехнулся он. – Подумать только! Затворник, скромник, аскет. Сколько их у тебя было? Десять? Двадцать? Сто? Ну же, признайся, от меня уже секретов быть не может, правда, милый?
Последнюю фразу Грелль цедил по словам, не скрывая ни злости, ни сладкого яда в голосе. Уильям впервые заметил, как искусно Грелль владеет интонациями, как укутывает каждое слово невидимым кружевом оттенков. Едкий сарказм, горечь, тонкая издевка и боль еле заметной нитью. Тон Сатклиффа в данный момент не имел для Уильяма никакого значения. Так говорят только с тем, кто важен для тебя.
Откровенность требует доверия. До сегодняшнего дня Уильям не доверял никому, кроме Учителя. Но если уж он позволил Сатклиффу увидеть себя без маски, странно было бы что-то скрывать от него, учитывая, что сам Спирс не видел в этом ничего необычного, а насмешек не боялся никогда.
- У меня не было никого, кроме тебя.
- Откуда же такой, позволь спросить, опыт?
«Чуть меньше равнодушия и цинизма, Сатклифф, и я бы, может, поверил».
Грелль был удивлен, Уильям это чувствовал. Сейчас он с уверенностью мог сказать, например, что Греллю хочется вернуться к нему, прижаться, но он опять прячется, на этот раз за приступом оскорбленной гордости.
- Если ты что-то делаешь, делай это хорошо. Иначе это бесполезная трата времени и сил, – ответил Спирс.
- Времени? – расхохотался Грелль. – То есть у тебя никого не было только потому, что тебе не хватало времени?! Ты неподражаем, Спирс. Я всегда знал, что ты зануда, но чтобы настолько!
- Можно сказать, что ты угадал, Сатклифф. На случайные связи ни времени, ни желания у меня нет, – отрезал Уильям и перехватил инициативу. – А мне ответишь на тот же вопрос? У тебя ведь тоже никого не было, я это понял.
Алый шинигами ждал этого вопроса, но в глубине души надеялся, что Уильям, охваченный пламенем гнева и страсти, упустит искомый факт его биографии из виду. Видимо, с Ти Спирсом подобное не проходит, он никогда и ничего не забывает. Что он должен ответить? Что больше всего на свете он хотел доверять кому-то и не мог на это решиться? Что, став шинигами, сделал все, чтобы никто даже не пытался заглянуть за придуманный им образ, потому что тот, кто разгадал тебя – овладел тобой. Что Спирс – первый, кто заставил его потерять контроль? Что он заигрался, увлекся поединками фраз и взглядов? Какой смысл говорить об этом с тем, кто вряд ли способен что-то чувствовать, кроме редких приступов ярости.
- Надеялся, что встречу того, кого смогу полюбить, – четко выделяя каждое слово, произнес Грелль.
- Встретил?
- Что ты хочешь услышать, Спирс? – не выдержал Грелль. – Я только не понимаю, почему именно ты? Ты же… - он мучительно подбирал слова побольнее, но все они казались бесцветными, плоскими. – Иди, расскажи всем, уверен, станешь героем дня, да что там дня, год славы гарантирую…
Грелль еще что-то говорил, выстраивая из оскорблений очередную защиту, но Уильяма слова сейчас волновали меньше всего. Он видел глаза Грелля и помнил то, что прочитал в них.
- Я не знаю, почему, – начал Уильям Ти Спирс. – Я не могу сказать, что я когда-либо мечтал об этом или что это входило в мои планы. Но я люблю тебя, Грелль Сатклифф. С этой минуты я разделяю с тобой вечность. Не постель – жизнь. Я тебя не предам, не оставлю и никогда тебе не солгу.
Грелль повернулся и ошеломленно уставился на него.
- Любишь? Ты? Ты вообще способен любить, Спирс?..
- Твоим воспитанием я займусь после. У меня только одно условие: ты можешь играть с кем угодно, примерять образы, маски, но со мной ты будешь настоящим. И запомни: меня зовут Уильям.
Сатклифф покосился на того, кто так решительно предъявил на него права, хмыкнул и честно предупредил:
- Уилл – это мой максимум. Хотя я могу согласиться и на «Уилли», – съязвил он.
- Сатклифф, не зли меня, – неожиданная жесткость Спирса в ответ на практически безобидную колкость в то время, когда он не отреагировал на более ядовитые выпады, заинтересовала Грелля. «А у тебя тоже есть свои скелеты в шкафу, Ти Спирс. И это не учебные пособия».
- А почему тогда я по-прежнему слышу от тебя «Сатклифф»? – возмутился декларируемым неравенством Грелль.
- Потому что это я устанавливаю правила. Никогда об этом не забывай. Это первое. Второе: я что-то должен о тебе знать? – спросил Уильям и взял свои очки, лежащие у подушки вместе с алыми.
- Что ты имеешь в виду? – удивился Грелль.
- Я отвечаю за тебя. Если бы ты был человеком, я бы спросил, нет ли у тебя какой-то аллергии. Ты шинигами. К чему я должен быть готов?
«Первая же параллель проведена с позиции врача. Когда-нибудь я доберусь до твоей пленки, Спирс. Обязательно».
Еще один вопрос, который поставил его в тупик. Грелль молчал, взвешивая возможные последствия своей откровенности. Уильям сказал, что любит его, и Грелль до сих пор с трудом сдерживался, чтобы не кинуться ему на шею, не вернуться в руки, которые обнимали с такой желанной властностью. Но не возьмет ли он свои слова обратно?
- Я плохо сплю, – решившись, глухо произнес Грелль и опустил голову.
- Насколько плохо? – Уильям редко удивлялся, обычно он ставил диагноз и составлял план решения возникающих проблем.
- Через две недели после начала первого семестра я спал в комнате общежития один, – криво усмехнулся Грелль.
- Я понял. Что-то еще?
- Тебя это шокирует, – на лице Сатклиффа появилась мечтательная улыбка. – Мне давно хотелось примерить женскую одежду, особенно алое платье.
- Я куплю тебе с первого жалованья.
Грелль снова замолчал, а потом добавил:
- А ты странный.
- Мы оба странные, Грелль. Это всё?
- А еще я хочу косметику: белила, румяна, губную помаду.
- Хорошо. Выберешь сам, я оплачу. Но ты уверен, – Спирс недоверчиво посмотрел на любовника, – что сможешь ей пользоваться?
- Я же актер, милый, – снисходительно ответил Грелль. – И неплохой актер, уверяю тебя.
- Это я уже понял, – вздохнул Уильям.
- Нет. Я действительно актер.
- Ты жнец, – напомнил ему коллега.
- Я был актером. На земле. Правда, премьеру так и не сыграл, но что с того?
Грелль говорил восторженно, улыбался, но Спирсу улыбка показалась натянутой, а веселье – грустным. Он чувствовал, как Грелль отдаляется, отдаваясь каким-то тяжелым воспоминаниям.
- И кого же ты не сыграл? – все, что касалось Грелля, теперь входило в круг ответственности Ти Спирса, и если даже в мире жнецов что-то тревожило Сатклиффа, Уильям должен был это знать.
Грелль собирался ответить, но, как всегда, от сильного волнения ему стало холодно, и он поежился.
«Так, еще и отсутствие терморегуляции. Список пунктов пополняется», – мысленно отметил Спирс, резко обнял Грелля за плечи, притянул к себе и уложил рядом, плотно укрыв одеялом. Если бы Сатклифф сопротивлялся, он не дал бы ему ни шанса. Но Грелль уткнулся ему в плечо, потом потянулся к губам, заставляя Спирса отодвинуть анализ и решение возникших проблем.
«А ты красивый, Грелль. Умный, тонкий, язвительный, в меру честный. Но все это не главное. Я люблю тебя, и только это имеет смысл. Каждый отклик на прикосновение, поцелуй, ласку – я чувствую, изучаю, запоминаю тебя.
Мой. Только мой».
- Не верю своим глазам, – Грелль потянулся всем телом, поудобнее устраиваясь под его рукой. – Ты можешь быть нежным?..
- В зависимости от обстоятельств. Дать тебе очки?
- Я тебя и так чувствую, – фыркнул Грелль. – И если ты перестанешь прижимать меня так сильно, я, может быть, даже начну дышать.
- Тогда спи, я разбужу тебя через 2 часа. Выпьем кофе в кондитерской и телепортируемся в управление. В департаменте сбора мы должны быть ровно в 7.30.
- Почему это? – не согласился Сатклифф. – Рабочий день диспетчеров начинается в восемь.
- Потому что сегодня по плану стажировки – до выхода в сектор – инструктаж по технике безопасности и знакомство с куратором. Ты что, в отделе персонала вообще всё прослушал?!
- Какой же ты зануда и педант, Спирс! Ты даже сейчас думаешь о работе! Даже со мной! – негодовал Грелль.
- Я тебя предупреждал, что меня зовут Уильям?!
- Ладно, «Уилл». Но ты все равно зануда. Кстати, после того, что ты сделал, как порядочный шинигами, ты должен на мне жениться!
Уильям посмотрел на бунтующего под его рукой Грелля и снял очки:
- Я подумаю над этим. Спи.
Оставался всего один вопрос, который волновал алого жнеца с момента признания Спирса. Сначала он думал отложить его, но потом понял, что иначе не задаст его вовсе.
- А если я захочу уйти или найду кого-то теплее ледяного Ти Спирса?..
«Ты неисправим, Сатклифф. И мне придется это принять».
- У тебя было время подумать, пока не закрылась эта дверь, – Спирс говорил негромко, но очень доходчиво. – А если ты решишь уйти к кому-то, это не добавит здоровья ни тебе, ни ему.
- Ты мне угрожаешь? – в голосе Грелля читался неприкрытый восторг.
- Ставлю в известность.
- Это так романтично, милый, – Сатклифф сменил интонацию и продолжил возмущаться, правда, уже на тон ниже. – Но учти, правила твои выполнять я не буду.
- Посмотрим, Грелль. Посмотрим. У нас впереди целая вечность.
Fin
Бета: Эйсуза.
Название: Знакомство.
Фэндом: Kuroshitsuji/Темный дворецкий.
Пейринг: Уильям Т.Спирс/Грелль Сатклифф.
Рейтинг: PG-13.
Жанр: drama, romance.
Размер: мини.
Дисклеймер: Персонажи принадлежат Яне Тобосо, шинигами не принадлежат никому.
От автора: фик открывает цикл историй о шинигами.
читать дальшеГрелль довольно долго бродил вдоль стеллажей. Спирс уже примерял неброскую черную оправу с серыми дужками, а он никак не мог найти именно свои очки. Он не привык довольствоваться доступным. И если традиционные для диспетчеров черные ему не подходят, в крайнем случае, он будет носить выпускные овальные. Прекрасный повод позлить тех новичков-стажеров, которые привыкли носиться со своим статусом полноправного жнеца, снисходительно поглядывая на студентов с высоты своих первых взрослых Очков Жизни. Когда его взгляд случайно упал на лежащую в глубине полки невероятную для управления оправу с такой же экстравагантной цепочкой, Сатклифф понял: идеально. Насыщенный красный и пятигранная форма. «Ты станешь таким, каким захочешь стать», - сказал руководитель департамента сбора Эдвард Йорк, который проводил с ним вводный инструктаж после того, как он впервые открыл глаза в мире Общества. Для жнеца, выбравшего для истинного облика алые волосы и острые зубы, такой аксессуар как нельзя кстати.
Он надел очки, подошел к окну и воскликнул: «Красивейший шинигами Грелль Сатклифф, дэс». Странный зануда, который едва не лишил его второй жизни, окинул Грелля внимательным взглядом, не проронил ни слова и пошел расписываться в получении первого индивидуального рабочего инструмента. Со вторым – личной формой воплощения косы – им предстояло определиться на стажировке, которая начиналась в диспетчерском отделе с завтрашнего дня.
- Спирс, неужели ты не хочешь отметить сдачу экзамена? – поинтересовался Сатклифф, догнав напарника, выходящего из отдела персонала.
Уильям Т.Спирс поправил новые очки, сползающие с переносицы:
- Есть предложения?
- Можем сходить в «Старую пристань». Люблю её за славный кларет, да и эль там неплох. Или суровые парни предпочитают ром и виски?.. – с издевкой протянул Грелль.
- Эль, светлый, горький. Я не люблю алкоголь.
- А ты не особенно разговорчив.
- Учти это при выборе планов на вечер. Можешь отметить с кем-то другим.
- Я уже сказал, ты – мой мужчина. Не могу же я тебе позволить напиться без меня или подцепить кого-то.
«Старая пристань» ничем не отличалась от сотен других лондонских «общественных домов». Небольшие доходы не позволили еще хозяину завести собственную пивоварню, но на отсутствие посетителей паб не жаловался. Биттер, майлд, пейл, стаут – что бы ни выбрал завсегдатай или случайный посетитель, ему были всегда рады: эль и свиные ребрышки обычно не обманывали ожиданий. Стив Хэнкс сошел на берег без малого два десятка лет назад, столько же пылилась в обшитом медными полосами сундуке боцманская дудка, но порядок на судне и в пабе он ставил превыше всего, обходясь без наемных вышибал. Внушительные габариты владельца отбивали охоту буянить и у записных громил. За «охрану», тем не менее, Хэнкс платил исправно, не без этого. От факела, подкинутого ночью, крепкие кулаки не спасут. А Стив любил свою «Пристань»: и легкие бригантины, раскачивающиеся под потолком, и традиционную доску для дартса, и тяжелые дубовые столы, и даже крохотные комнаты наверху. Он сдавал их подзадержавшимся клиентам, которые не рисковали довериться неуютным вечерним лондонским улицам, если не могли себе позволить кэб.
Хозяин перетирал кружки большим льняным полотенцем, когда в зал вошли двое. Мельком взглянув на желающих промочить горло, боцман в который раз порадовался своему приобретенному за годы плаваний умению разбираться в людях. Одного из вошедших, худенького очкарика, он помнил – парень часто бывал в пабе. И Хэнкс ничуть не обманывался на его счет – прямой взгляд, сквозивший из лучистых зеленых глаз, бывает у тех, кто мало во что ставит чужую жизнь и прервет её, не задумываясь. Сегодняшний спутник завсегдатая только усилил уверенность Хэнкса - высокий брюнет, как и очкарик, игнорировавший моду на парики и косы, прятал свои глаза за широкими полями шляпы. Таких клиентов, как подсказывал Стиву опыт, следует обслужить быстро и не замечать. Портить годами налаженные отношения с ночными королями Лондона он не хотел.
Грелль ловил себя на явном противоречии: с одной стороны, Спирс эффектно злил его, игнорируя все попытки Сатклиффа покорить, удивить, шокировать - Грелль даже искренне завидовал уровню провокации. Все утро и день они гуляли по центру Лондона, сменив крыши на тротуары и мостовые. Любовь к сердцу Британии Греллю передала мать. Леди Оливия, втайне тоскуя по столице, вместо колыбельных и сказок рассказывала сыну на ночь истории о великом городе. Мрачный Тауэр, Уайтхолл, собор святого Павла, Вестминстерское аббатство, Сент-Джеймсский и Кенсингтонские дворцы – в далеком городке под Эдинбургом для сына леди и школьного учителя Роберта Сатклиффа они становились манящей реальностью. Грелль знал Лондон и любил его. И никто до этого момента не мог сопротивляться очарованию легенд, которыми лучший студент курса Грелль Сатклифф делился щедро, не скупясь на подробности. Никто, кроме Уильяма Ти Спирса. Тот слушал внимательно, но при этом не спешил восторгаться знаниями коллеги. Он спокойно поправлял Грелля, когда тот в пылу эмоций допускал в описании малейшие исторические или архитектурные неточности. Хотя полностью забирать лавры рассказчика не торопился.
И в то же время Грелля тянуло к холодному зануде. Он пытался убедить себя, что это только восхищение боевыми навыками, которые ему продемонстрировал Спирс, и с ужасом понимал, что самоуговоры с каждой минутой действуют все слабее. Греллю очень хотелось вывести невозмутимого Ти Спирса из себя, увидеть его истинное лицо, как тогда на крыше, однако Спирс умело обходил ловушки. «У всех есть слабые места, и у тебя оно тоже есть. Должно быть». Грелль шутил, рассказывал, но одновременно искал, просчитывал, ждал озарения. Внезапная мысль обрадовала, опьянила и вскружила голову. Он успокоился и соскочил с парапета набережной:
- Кстати, Спирс, как ты в таком виде собираешься войти в паб? В кондитерскую мы ходили днем, а вечером глаза жнеца сразу тебя выдадут. На невидимость не рассчитывай - вряд ли статус секретности оправдает кружки, висящие в воздухе, и дротики, которые метнула незримая рука.
- А ты? – ответ был резким и недовольным. Видимо, даже Спирса можно было застать врасплох.
- У меня есть земная форма. Смотри!
И самоуверенный алый жнец за несколько секунд превратился в хрупкого стеснительного юношу-шатена в круглых очках. Цвет глаз сменился на равномерный приглушенно-зеленый, исчезло яркое свечение радужек в ранних сумерках.
- А вот что же мы будем делать с тобой, любопытно?
Спирс задумался, потом ответил:
- Я решу эту проблему, - и прыгнул на крышу.
Его не было около получаса. За это время Грелль успел составить детальный план сладкой мести за проигрыш в поединке, поэтому, когда Ти Спирс появился в широкополой шляпе, настроение Сатклиффа было превосходным.
- А тебе идет, милый, – предвкушая удовольствие, заметил Грелль.
Глаза Спирса подозрительно сощурились, но и на этот раз он промолчал.
- Где твоя «Старая пристань»?
На правах завсегдатая к стойке за выпивкой пошел Сатклифф. Он, конечно, помнил о высказанных предпочтениях Спирса, но не собирался им потакать. Пора было ставить Ти Спирса на место, и игнорирование его вкусов было только первым действием пьесы, которую Грелль мысленно уже проиграл по актам и репликам. Он составил с подноса на стол кружки.
- Лайт, портер? Или ты все-таки рискнешь попробовать виски?
Но Спирс не оценил богатство выбора, пододвинул к себе заказанные ранее пол-пинты пейла, на остальные сорта эля и горячительного не обратил ни малейшего внимания, заинтересовавшись игрой в дартс. Несколько подвыпивших рабочих безуспешно пытались попасть во второй круг мишени - о том, чтобы поразить центр, и речи не шло.
- Не хочешь удивить меня? – поинтересовался Грелль, иронично поглядывая на коллегу поверх очков.
- А я должен?
Грелль дал себе слово, что он доведет эту игру до конца. Но нежная полуулыбка давалась ему все сложнее. «Осталась всего пара страниц текста. И занавес. Спирс никогда не забудет этот вечер», - утешал себя Сатклифф.
- Попробуй, по крайней мере. Пока мой рекорд здесь не побит ни разу.
Уильям сделал несколько глотков, отодвинул кружку и подошел к игрокам. Он не собирался выяснять, какой из видов дартса принят в «Старой пристани» или ждать своей очереди. Он просто подошел к мишени, вынул три застрявших дротика и метнул их один за другим в булл-ай. В пабе послышались одобрительные возгласы, к которым присоединился и раскатистый бас хозяина:
- Неплохо, сэр. Очень неплохо. Лучший пейл за счет заведения, - и Стив Хэнкс нацедил из бочонка призовую кружку.
Спирс подошел к стойке, поговорил о чем-то с хозяином, забрал эль и вернулся к столу.
Если бы желание проучить напарника не было настолько сильным, Грелль бы давно ушел из паба и отправился в свою комнату в общежитии Академии, которую завтра предстояло освободить в связи с выпуском. Спирс, как он и думал, оказался весьма неразговорчивым собеседником. А молчание с каждой минутой становилось все более натянутым.
Когда до удара корабельного колокола, которым бывший боцман оповещал клиентов о закрытии заведения, оставалось полчаса, Грелль потянулся через стол к Уильяму и томно прошептал:
- Тебе не кажется, что время позднее? Может быть, останемся здесь на ночь?..
«Ну же, Спирс, начни краснеть, смущаться, с трудом подбирать слова».
Грелль был в шаге от победы. Сейчас он мог расслабиться и наслаждаться моментом.
- Ты уверен? – Ти Спирс не вздрогнул, не расплескал эль, как ни рассчитывал на это Сатклифф, не опустил голову, отводя взгляд. Но это не расстроило Грелля, напротив, позабавило еще больше.
«Совсем не умеет пить. Эль не виски, надолго смелости не хватит. Какой многообещающий вечер!» - решил Грелль и изысканно-смущенно ответил, поглядывая на Спирса через чуть опущенные ресницы:
- Конечно, дорогой.
- Хорошо. Я заплачу за выпивку и комнату.
- Это с какой стати? – возмутился Грелль, не сдержавшись и выйдя из образа.
- Ты сам сказал, что я – твой мужчина, – напомнил Сатклиффу Ти Спирс неосторожные слова на крыше. – Поэтому платить буду я.
Происходящее переставало Греллю нравиться, но он продолжал считать, что виной всему хмель, который делает храбрецом любого. Он заставил себя нежно улыбнуться и прошептать не менее сладко, чем ранее:
- Я тебя жду, милый.
Звон монет о стойку, резкий толчок, впечатавший его в стену в шаге от лестницы на второй этаж, Спирс, который оказался слишком близко, ближе, чем он допускал кого-либо. Реальность издевалась над жнецом, время сжималось, свертывалось, подобно косе, оставляя в памяти только детали, точки перехода. Стол, традиционная доска с меню, лестница, поцелуй. Неожиданный, жесткий, не ласка – подчинение. Грелль не собирался отступать или сдаваться, если Спирс думал напугать его, он ошибся. Но пламя, отблески которого зажглись в глазах напарника, восхищало Сатклиффа, его хотелось видеть, чувствовать, укротить.
- Не передумал?
Они стояли в центре небольшой, скудно обставленной комнаты – слева кровать, одинокий стул у окна, тяжелый громоздкий комод у стены напротив. Спирс ждал его решения. Не подталкивал, не звал, не принуждал к чему-либо.
- Дверь открыта, ты еще можешь уйти, – Уильям оставлял за ним право окончательного выбора.
«Нет, Спирс, так просто ты от меня не отделаешься».
- И не надейся, - протянул Сатклифф.
- В таком случае прими обычный вид, я не люблю маски. И спать с незнакомцем не буду.
Спирс ставил условия, и это не было капризом. Грелль не мог объяснить, почему это требование стало искрой, импульсом, почему он так легко отказался от возможности продолжать странную и опасную, как он уже понимал, игру, но он сорвался.
- Ты не любишь маски? А ты сам, Уильям Ти Спирс? Кому и когда ты открываешь свое истинное лицо? Или ты только с косой себя чувствуешь достаточно смелым, чтобы не прятаться за холодной сдержанностью? – Грелль возвращался к форме шинигами, не сбавляя обвинительного накала в голосе.
- Это всё? – подчеркнуто спокойно спросил Спирс.
- Пока да, – парировал аловолосый жнец.
Уильям закрыл дверь, подошел вплотную к Сатклиффу. Грелль чувствовал, как Спирс меняется, но не мог точно сказать, что именно его тревожит. А потом он увидел, как глаза Уильяма из спокойных янтарно-зеленых становятся ярко-изумрудными. Огонь, эхо которого он почувствовал в том кратком первом поцелуе, теперь захватывал Спирса полностью. Грелль успел подумать: «Почему именно ты?..», но противиться этому взгляду уже не мог.
«Властный и неумолимый. Гнев выплескивается короткими вспышками ярости, которые сменяются холодными и точными движениями. Очки, одежда, маски, образы – все безжалостно отбрасывается в сторону. Все, что так долго создавалось в новом мире и новой жизни. Как же это тяжело – вновь осознать себя беззащитным. Больно… Почему так больно становиться собой? Почему так больно любить тебя, Уильям Ти Спирс?»
* * *
- Это всё? – подчеркнуто спокойно спросил Спирс.
- Пока да, - парировал аловолосый жнец.
Грелль смотрел на Уильяма поверх очков, с иронией и ярким оттенком превосходства, который не потускнел даже после столкновения на лестнице. Уильям надеялся, что довольно ясно дал понять Сатклиффу, кто ведет в этой партии. Но во взгляде Грелля читался всё тот же вызов. Не приглашение к близости – четкая расстановка приоритетов.
«Жаждешь вновь увидеть меня без маски, Грелль? Что ж, ты сделал свой выбор».
Весь день Сатклифф планомерно выводил Уильяма из равновесия – Спирс это видел и игнорировал провокации. Обвинение в трусости Уильям простить уже не мог.
Грелль стоял так близко, что Спирс слышал, как часто стучит сердце напарника. Но Уильям его не видел. Перед глазами стояла аудитория Академии, конспекты, которые он собирает в узкую сумку-планшет, высший шинигами за преподавательским столом. Слова, которые ты долго готовил и сейчас пытаешься собрать воедино для, возможно, главного признания в жизни. Он подходит к наставнику, Легендарный смотрит на него с сожалением и легкой улыбкой:
- Лучше быть любимым учеником, чем случайным любовником, Уилли. Тебя уже ждут.
Учитель даже не выслушал его. Сказал мягко, но не оставляя ни тени надежды.
Тогда ему казалось, что это был всего лишь вежливый отказ, а не пророчество или знание. Он был так потрясен, что понял первую часть сказанного только в парке Академии, по которому он бродил после того, как вылетел из учебного корпуса. Любимый ученик Легендарного жнеца – это много, очень много. Это было последнее занятие, которое провел с ними Учитель, а он и не попрощался толком. Сжал губы, поклонился, быстро вышел. И до сегодняшнего визита в неприметное ритуальное лондонское бюро встретиться с наставником не решался. Но Сатклифф был прав – нарушать статус секретности они не могли, а телепортация для выпускников была ограничена. Пропуск им выписали на два перехода: отправившись за шляпой в мир жнецов, назад бы он уже не вернулся.
Когда он тронул отозвавшуюся мрачную скрипом дверь, Легендарный заполнял конторскую книгу.
- Уилли? - увидев вошедшего Спирса, высший шинигами отложил бумаги.
- Учитель, я хотел…
Нельзя сказать, чтобы Легендарный был суров с коллегами или студентами, напротив, его обычная искренняя улыбка любого располагала к откровенности, но Уильям всегда терялся под пристальным проницательным взглядом высшего.
- Ты всё делаешь правильно. Ты ведь это хотел услышать? – казалось, совершенно невпопад ответил Учитель, уже во второй раз не выслушав его.
- Сэр, - Уильяму все-таки удалось собраться, - можно попросить у вас шляпу с широкими полями? Жнецу сложно посетить вечером паб в истинном облике и остаться незамеченным.
- Я об этом и говорю, Уилли, – утвердительно кивнул наставник. – А маскировку мы тебе подберем отменную…
Он же не мог знать о Грелле. Или мог? «Тебя уже ждут»...
- Тебе не кажется, что мое присутствие здесь излишне, Уилли? – донесся до него голос Учителя и тактично растаял.
Да, более неподходящий момент трудно было представить. Он уже не думал над тем, как возможно, что наставник услышал его. Впервые за этот вечер он видел только Грелля. Сопротивляться ли притяжению, этим насмешливым желто-зеленым глазам, или принять, как факт, как единственно верную данность?
Сатклифф не думал отступать. Хотя Уильям чувствовал, что он видит, как Спирса накрывает волна гнева, готовая в любой момент обрушиться на Грелля. Гордый взгляд, взгляд равного. Достойный противник. Желанный.
Воля, смиряющая упрямство. Вместо нежности – урок.
«Почему ты так отчаянно хватаешься за эту маску, Грелль? Почему так боишься быть узнанным? Ты же мне доверяешь, я чувствую. Ты сопротивляешься, пытаешься сохранить хотя бы штрихи придуманного тобой образа, но отдаешься полностью. Телом, душой, мыслями.
Обратного пути нет. Утверждение, присвоение, обладание. Видеть тебя настоящего, Грелль Сатклифф.
Хочу видеть только тебя. Хочу тебя. Хочу».
Они молчали уже довольно долго. Грелль лежал рядом, положив голову ему на плечо. От мучительного подбора темы для разговора Уильяма спасла горячая капля, скользнувшая по коже. Слезы? Грелль?..
Он сорвался второй раз за эти дни. Хотя отдал самоконтролю не один год в колледже на земле и в Академии. Почему Сатклиффу удается так легко доводить его до бешенства? Или так было всегда, а он только сейчас это понял?
С Греллем они учились в параллельных группах, встречаясь только на лекциях. Резкий, заносчивый, Сатклифф постоянно был центром сплетен и слухов, большей частью весьма фривольных, хотя на успеваемости алого любителя эпатировать публику и скандалиста это не сказывалось. Преподаватели так часто ставили Грелля в пример другим студентам, что к выпуску Уильяма это стало раздражать. Ему захотелось понять, изучить феномен под названием «Грелль Сатклифф», но общих семинаров у них не было, общих друзей тоже – характер Уильяма не располагал, а Сатклифф вряд ли вообще подозревал о его существовании. На дополнительные занятия по технике сбора, которые предполагали изучение приемов парного боя, лучший ученик, конечно, тоже не пошел. Спирс же, в отличие от него считавший, что лишние знания и навыки никогда не помешают, записался на предложенный спецкурс, который, как выяснилось, согласился провести для отстающих сам Легендарный.
Учитель. Уильям не мог простить себе, что пренебрег условием, которое поставил перед ними Легендарный жнец: применять полученные знания только в поединках с врагом. Тогда, на крыше, Грелль продемонстрировал лучшую технику, которой их учили на протяжении пяти лет. Но что она значила в сравнении с опытом Учителя, который прошел несколько войн, работал в Особом отделе, участвовал в теневых операциях управления безопасности? Учитель готовил их к тому, что падшим может стать и шинигами. И жнец должен быть готов к любому повороту событий, каким бы странным или тяжелым он ни оказался.
Он сдерживался весь месяц наблюдений за Уоллисом, отмалчивался, противопоставляя яростным нападкам и безапелляционным выводам Сатклиффа сухие выдержки из правил, определений, свода законов, которыми они обязаны руководствоваться при вынесении приговора. А перед самым сбором сорвался. Холодная маска слетела с лица, и об этом он сожалел больше всего – он крайне редко позволял себе проявления ярости, которые дремали в глубинах души, контролируемые железной волей.
Вспышка тогда опьянила его, и он допустил грубейшую ошибку – не продиагностировал душу перед сбором на стихийную активность, выпустил из виду неуправляемый энергетический поток, потерял очки, и, как верно заметил Сатклифф, едва не расплатился за это собственным телом. Греллю не нужно было нападать на него, беспомощного без очков, просто подождать пару минут, пока беспокойная душа окончательно им овладеет. Но Сатклифф вмешался, рассек впивающиеся в Спирса пленки, даже закрыл его от нападения, угрожая потоку и во всеуслышание называя Уильяма своим.
Уильям посмотрел на Грелля. Просить прощения за несдержанность? Глупо и, наверное, даже оскорбительно. Вот что бывает, если ты нарушаешь свои же правила.
Тщательно подбирая слова, он произнес:
- Регенерация уже началась. Подожди немного.
Грелль смерил его расфокусированным без очков взглядом, резко поднялся и пересел к краю кровати, обняв колени.
- Какой ты деликатный, Спирс, – усмехнулся он. – Подумать только! Затворник, скромник, аскет. Сколько их у тебя было? Десять? Двадцать? Сто? Ну же, признайся, от меня уже секретов быть не может, правда, милый?
Последнюю фразу Грелль цедил по словам, не скрывая ни злости, ни сладкого яда в голосе. Уильям впервые заметил, как искусно Грелль владеет интонациями, как укутывает каждое слово невидимым кружевом оттенков. Едкий сарказм, горечь, тонкая издевка и боль еле заметной нитью. Тон Сатклиффа в данный момент не имел для Уильяма никакого значения. Так говорят только с тем, кто важен для тебя.
Откровенность требует доверия. До сегодняшнего дня Уильям не доверял никому, кроме Учителя. Но если уж он позволил Сатклиффу увидеть себя без маски, странно было бы что-то скрывать от него, учитывая, что сам Спирс не видел в этом ничего необычного, а насмешек не боялся никогда.
- У меня не было никого, кроме тебя.
- Откуда же такой, позволь спросить, опыт?
«Чуть меньше равнодушия и цинизма, Сатклифф, и я бы, может, поверил».
Грелль был удивлен, Уильям это чувствовал. Сейчас он с уверенностью мог сказать, например, что Греллю хочется вернуться к нему, прижаться, но он опять прячется, на этот раз за приступом оскорбленной гордости.
- Если ты что-то делаешь, делай это хорошо. Иначе это бесполезная трата времени и сил, – ответил Спирс.
- Времени? – расхохотался Грелль. – То есть у тебя никого не было только потому, что тебе не хватало времени?! Ты неподражаем, Спирс. Я всегда знал, что ты зануда, но чтобы настолько!
- Можно сказать, что ты угадал, Сатклифф. На случайные связи ни времени, ни желания у меня нет, – отрезал Уильям и перехватил инициативу. – А мне ответишь на тот же вопрос? У тебя ведь тоже никого не было, я это понял.
Алый шинигами ждал этого вопроса, но в глубине души надеялся, что Уильям, охваченный пламенем гнева и страсти, упустит искомый факт его биографии из виду. Видимо, с Ти Спирсом подобное не проходит, он никогда и ничего не забывает. Что он должен ответить? Что больше всего на свете он хотел доверять кому-то и не мог на это решиться? Что, став шинигами, сделал все, чтобы никто даже не пытался заглянуть за придуманный им образ, потому что тот, кто разгадал тебя – овладел тобой. Что Спирс – первый, кто заставил его потерять контроль? Что он заигрался, увлекся поединками фраз и взглядов? Какой смысл говорить об этом с тем, кто вряд ли способен что-то чувствовать, кроме редких приступов ярости.
- Надеялся, что встречу того, кого смогу полюбить, – четко выделяя каждое слово, произнес Грелль.
- Встретил?
- Что ты хочешь услышать, Спирс? – не выдержал Грелль. – Я только не понимаю, почему именно ты? Ты же… - он мучительно подбирал слова побольнее, но все они казались бесцветными, плоскими. – Иди, расскажи всем, уверен, станешь героем дня, да что там дня, год славы гарантирую…
Грелль еще что-то говорил, выстраивая из оскорблений очередную защиту, но Уильяма слова сейчас волновали меньше всего. Он видел глаза Грелля и помнил то, что прочитал в них.
- Я не знаю, почему, – начал Уильям Ти Спирс. – Я не могу сказать, что я когда-либо мечтал об этом или что это входило в мои планы. Но я люблю тебя, Грелль Сатклифф. С этой минуты я разделяю с тобой вечность. Не постель – жизнь. Я тебя не предам, не оставлю и никогда тебе не солгу.
Грелль повернулся и ошеломленно уставился на него.
- Любишь? Ты? Ты вообще способен любить, Спирс?..
- Твоим воспитанием я займусь после. У меня только одно условие: ты можешь играть с кем угодно, примерять образы, маски, но со мной ты будешь настоящим. И запомни: меня зовут Уильям.
Сатклифф покосился на того, кто так решительно предъявил на него права, хмыкнул и честно предупредил:
- Уилл – это мой максимум. Хотя я могу согласиться и на «Уилли», – съязвил он.
- Сатклифф, не зли меня, – неожиданная жесткость Спирса в ответ на практически безобидную колкость в то время, когда он не отреагировал на более ядовитые выпады, заинтересовала Грелля. «А у тебя тоже есть свои скелеты в шкафу, Ти Спирс. И это не учебные пособия».
- А почему тогда я по-прежнему слышу от тебя «Сатклифф»? – возмутился декларируемым неравенством Грелль.
- Потому что это я устанавливаю правила. Никогда об этом не забывай. Это первое. Второе: я что-то должен о тебе знать? – спросил Уильям и взял свои очки, лежащие у подушки вместе с алыми.
- Что ты имеешь в виду? – удивился Грелль.
- Я отвечаю за тебя. Если бы ты был человеком, я бы спросил, нет ли у тебя какой-то аллергии. Ты шинигами. К чему я должен быть готов?
«Первая же параллель проведена с позиции врача. Когда-нибудь я доберусь до твоей пленки, Спирс. Обязательно».
Еще один вопрос, который поставил его в тупик. Грелль молчал, взвешивая возможные последствия своей откровенности. Уильям сказал, что любит его, и Грелль до сих пор с трудом сдерживался, чтобы не кинуться ему на шею, не вернуться в руки, которые обнимали с такой желанной властностью. Но не возьмет ли он свои слова обратно?
- Я плохо сплю, – решившись, глухо произнес Грелль и опустил голову.
- Насколько плохо? – Уильям редко удивлялся, обычно он ставил диагноз и составлял план решения возникающих проблем.
- Через две недели после начала первого семестра я спал в комнате общежития один, – криво усмехнулся Грелль.
- Я понял. Что-то еще?
- Тебя это шокирует, – на лице Сатклиффа появилась мечтательная улыбка. – Мне давно хотелось примерить женскую одежду, особенно алое платье.
- Я куплю тебе с первого жалованья.
Грелль снова замолчал, а потом добавил:
- А ты странный.
- Мы оба странные, Грелль. Это всё?
- А еще я хочу косметику: белила, румяна, губную помаду.
- Хорошо. Выберешь сам, я оплачу. Но ты уверен, – Спирс недоверчиво посмотрел на любовника, – что сможешь ей пользоваться?
- Я же актер, милый, – снисходительно ответил Грелль. – И неплохой актер, уверяю тебя.
- Это я уже понял, – вздохнул Уильям.
- Нет. Я действительно актер.
- Ты жнец, – напомнил ему коллега.
- Я был актером. На земле. Правда, премьеру так и не сыграл, но что с того?
Грелль говорил восторженно, улыбался, но Спирсу улыбка показалась натянутой, а веселье – грустным. Он чувствовал, как Грелль отдаляется, отдаваясь каким-то тяжелым воспоминаниям.
- И кого же ты не сыграл? – все, что касалось Грелля, теперь входило в круг ответственности Ти Спирса, и если даже в мире жнецов что-то тревожило Сатклиффа, Уильям должен был это знать.
Грелль собирался ответить, но, как всегда, от сильного волнения ему стало холодно, и он поежился.
«Так, еще и отсутствие терморегуляции. Список пунктов пополняется», – мысленно отметил Спирс, резко обнял Грелля за плечи, притянул к себе и уложил рядом, плотно укрыв одеялом. Если бы Сатклифф сопротивлялся, он не дал бы ему ни шанса. Но Грелль уткнулся ему в плечо, потом потянулся к губам, заставляя Спирса отодвинуть анализ и решение возникших проблем.
«А ты красивый, Грелль. Умный, тонкий, язвительный, в меру честный. Но все это не главное. Я люблю тебя, и только это имеет смысл. Каждый отклик на прикосновение, поцелуй, ласку – я чувствую, изучаю, запоминаю тебя.
Мой. Только мой».
- Не верю своим глазам, – Грелль потянулся всем телом, поудобнее устраиваясь под его рукой. – Ты можешь быть нежным?..
- В зависимости от обстоятельств. Дать тебе очки?
- Я тебя и так чувствую, – фыркнул Грелль. – И если ты перестанешь прижимать меня так сильно, я, может быть, даже начну дышать.
- Тогда спи, я разбужу тебя через 2 часа. Выпьем кофе в кондитерской и телепортируемся в управление. В департаменте сбора мы должны быть ровно в 7.30.
- Почему это? – не согласился Сатклифф. – Рабочий день диспетчеров начинается в восемь.
- Потому что сегодня по плану стажировки – до выхода в сектор – инструктаж по технике безопасности и знакомство с куратором. Ты что, в отделе персонала вообще всё прослушал?!
- Какой же ты зануда и педант, Спирс! Ты даже сейчас думаешь о работе! Даже со мной! – негодовал Грелль.
- Я тебя предупреждал, что меня зовут Уильям?!
- Ладно, «Уилл». Но ты все равно зануда. Кстати, после того, что ты сделал, как порядочный шинигами, ты должен на мне жениться!
Уильям посмотрел на бунтующего под его рукой Грелля и снял очки:
- Я подумаю над этим. Спи.
Оставался всего один вопрос, который волновал алого жнеца с момента признания Спирса. Сначала он думал отложить его, но потом понял, что иначе не задаст его вовсе.
- А если я захочу уйти или найду кого-то теплее ледяного Ти Спирса?..
«Ты неисправим, Сатклифф. И мне придется это принять».
- У тебя было время подумать, пока не закрылась эта дверь, – Спирс говорил негромко, но очень доходчиво. – А если ты решишь уйти к кому-то, это не добавит здоровья ни тебе, ни ему.
- Ты мне угрожаешь? – в голосе Грелля читался неприкрытый восторг.
- Ставлю в известность.
- Это так романтично, милый, – Сатклифф сменил интонацию и продолжил возмущаться, правда, уже на тон ниже. – Но учти, правила твои выполнять я не буду.
- Посмотрим, Грелль. Посмотрим. У нас впереди целая вечность.
Fin
Вопрос: Баллы
| 1. 1 балл | 2 | (12.5%) | |
| 2. 2 балла | 0 | (0%) | |
| 3. 3 балла | 0 | (0%) | |
| 4. 4 балла | 3 | (18.75%) | |
| 5. 5 баллов | 11 | (68.75%) | |
| Всего: | 16 | ||
@темы: William T. Spears, A, Grell Sutcliff, fanfiction
-
-
27.03.2014 в 14:39-
-
27.03.2014 в 22:51Спасибо большое!
-
-
28.03.2014 в 08:59ура! У нас будут фанфики на сообществе!-
-
28.03.2014 в 12:39-
-
28.03.2014 в 14:03Спасибо большое и за прочтение, и за, не скрою, очень приятные эмоции) Они вдохновляют писать дальше.
Gaillard(Gail),
Очень признательна вам за отзыв.
-
-
28.03.2014 в 14:44-
-
29.03.2014 в 15:24Спасибо
-
-
30.03.2014 в 15:12Вы не "плещете дурной энергией", вы медленно, по сладкой капле её подаете, через времени определенный промежуток. Хоть и сама пишу, но хотелось бы достичь такого уровня, чтобы ткать историю тончайшими нитями, как вы, Red Dispatcher.
Благодарю вас за глоток воздуха в конце.
Искренне ваша
Рин
-
-
30.03.2014 в 15:57Спасибо вам!
И за внимательное прочтение, и за способность синхронного проживания действия вместе с героями. Ваш отзыв дает уверенность в том, что удалось поделиться интуитивно увиденным, донести эту гамму чувств до читателя. Наверное, неслучайно в переводном варианте текст называется "Face To Face": в этом моменте из их семейной истории мне хотелось показать их настоящих, их истинные лица, потому что личности они оба сильные и несхематичные.