[will-grell]

Автор: Red dispatcher.
Бета: Эйсуза.
Название: Выйти за грань.
Фэндом: Kuroshitsuji/Темный дворецкий.
Пейринг: Уильям Т.Спирс/Грелль Сатклифф, Алан Хамфриз/Эрик Слингби.
Персонажи: Легендарный и другие шинигами Управления.
Рейтинг: PG-13.
Жанр: romance, ER, POV Уильяма Т. Спирса.
Размер: мини.
Дисклеймер: Мир и каноничные персонажи принадлежат Яне Тобосо, вердикты – Высшему Совету, шинигами не принадлежат никому.
От автора: таймлайн – постканон мюзикла «The Most Beautiful Death In The World». Продолжение истории, начатой в фиках

«Знакомство»

will-grell.diary.ru/p196069337.htm и

«Тот, кто меня бережет»

will-grell.diary.ru/p194382424.htm.


Традиционный черный цвет, удобный для рабочей папки размер. Мой очередной дневник с не менее традиционной надписью: «Дневник Уильяма Т. Спирса, руководителя департамента сбора Диспетчерского Управления Oбщества шинигами».
19 сентября 1887 года по летоисчислению мира смертных. Уже девятнадцатое. Осталось всего три месяца, а у меня нет не только подарка, но даже идеи относительно него.
К ведению ежедневных записей нас приучают еще в Академии, выдавая первокурсникам плотные кожаные тетради. В период стажировки их заменят блокноты, а после путь многих хранилищ часов и дней юных шинигами закончится в одном из измельчителей бумаги. А я все еще не избавился от этой студенческой привычки. Не самая плохая, кстати. Дисциплинирует мысли, делит время на четкие промежутки, помогает следить за соблюдением порядка сдачи отчетности в отделе.
Хотя и без дневника я точно знаю, кто именно задержит документы в очередной раз. И ладно бы, только приходно-кассовые ордера. Отчитываться о тратах с опозданием – практически освященная столетиями традиция департамента сбора. Оперативная работа сопряжена с тяжелыми физическими и нервными нагрузками и включает в себя не только неизбежные столкновения с демонами, но и опасность контакта с проклятыми душами. Очки Жизни, подготовленность сотрудника – не так и много мы можем противопоставить факторам риска.
Но Грелль меня достал!
Почему я сегодня снова не досчитался пяти квитанций и отчета за август?! Почему своенравный жнец, считающий своим долгом эпатировать все управление, выбрал для службы именно департамент сбора? Неужели я настолько виноват перед Всеблагой?..

17.31
День прошел по графику. Срывов и ЧП в течение дневной смены не зафиксировано. Диспетчеры работают в штатном режиме.
За консультациями обратилось 3 стажера.
Маловато.
Провести контрольный инструктаж с каждым из стажеров в присутствии куратора.

Да, исходя из анализа последних событий, технике безопасности следует уделить особое внимание.
Дело № 6664242 закрыто, отдел лишился двух квалифицированных сотрудников, я составил детальные положительные характеристики на диспетчеров Алана Хамфриза и Эрика Слингби. Но всё ли я сделал, что мог? Что, если бы?..
Нет, об этом нельзя даже думать.
Я сверился с циферблатом связного браслета. 17.55. Осталось только спуститься на этаж вниз, записать время выхода у дежурного, подзарядить браслет и домой.
Я как раз просматривал журнал учета рабочего времени, запоминая, кто и во сколько покинул департамент (пренебрегающих своими обязанностями сотрудников не становится меньше, как, соответственно, и моей сверхурочной работы), когда на столе у дежурного раздался сигнал вызова.
- Сэр, вас вызывают на 7 этаж.
Вызов на седьмой – это серьезно. За весь период руководства диспетчерским отделом я побывал там всего один раз. Повод был более чем внушительный – перемирие с демонами трещало по швам. Да и вызвали меня на заседание не как полномочного члена Совета, а как представителя диспетчеров. Руководство интересовало, готов ли департамент к переходу на военное положение, как оценивают аналитики возможные потери среди сотрудников и срывы графиков сбора вследствие мобилизации основной части оперативных специалистов. Но сейчас, насколько я владел информацией, проблемы с противником носят только разовый характер. Я сунул дневник в папку, поправил очки, так и норовящие все время съехать, и поспешил на вызов.
Мои опасения подтвердились – у дверей небольшой приемной, открывающейся в конференц-зал, членов высшего руководства встречал не секретарь, а мой непосредственный начальник – руководитель управления безопасности мистер Эдвард Йорк.
- Добрый вечер, сэр!
Я ожидал получить такой же информационный пакет, как и у остальных приглашенных, уже проследовавших на заседание, но не тут–то было.
- Добрый вечер, мистер Спирс! Останьтесь здесь, вы вызваны на тот случай, если ваших письменных показаний, приложенных к делу № 6664242, будет недостаточно.
Если что-то когда-либо и могло меня удивить, это был именно такой вариант развития событий.
- Я правильно понял, сэр, что дело о пропавших душах вновь открыто?
Йорк поморщился, в его исполнении такая мимика выражала явное недовольство моей тупостью, как подчиненного.
- Не о пропавших душах. На слушание вынесено дело подведомственных вам диспетчеров Алана Хамфриза и Эрика Слингби.
Я не собирался лукавить ни перед Йорком, ни с самим собой: при мысли о ушедших сотрудниках я испытывал сожаление, относительно управляемое чувство вины руководителя, но не боль. Зовите меня бесчувственным чурбаном, как часто говорит Сатклифф, но глубоких нравственных страданий этот факт у меня не вызвал. Да, я отправил характеристики согласно циркуляру о душах шинигами в отдел персонала. Но никогда не подумал бы, что созыв Высшего Совета по этому поводу возможен.

Наверное, я представлял довольно красноречивую картину, в которой смешались шок, недоверие, надежда и непонимание, потому что в ином, более сознательном состоянии я не мог пропустить появление в приемной еще одного жнеца.
- Учитель!
Небрежно спадающие на глаза серебристые волосы чуть скрывают полоску шрамов.
- Учитель, это правда?
Единственный, перед кем я склонял голову не по протоколу.
- Не сейчас, Уилли.
Легкий отстраняющий жест, корректный сухой тон.
Через секунду он скрылся за пологом зала. Мистер Йорк последовал за ним, плотно прикрыв двери. И в мыслях у меня не было подслушивать. В голове билось: «Не может быть! За последние несколько веков никого ни разу не вернули». Но если это все-таки возможно, я готов просидеть здесь сутки, недели, написать километры объяснительных, да что там, даже на полевую работу вернуться стажером и терпеть любые выходки Сатклиффа.
Всеблагая, услышь меня! Я, Уильям Ти Спирс, прошу вернуть их.

Время. Иногда оно тянется недопустимо медленно. Я раз десять сверился с браслетом, изучил графики возможных колебаний смертности в секторах Лондона и пригородах, подготовленные группой аналитиков управления (хотя мог заняться данными завтра с утра), начертил в рабочем блокноте три шахматных доски, а из зала так никто и не выходил.
Если бы дело сразу отправили в архив, я бы не думал о своей роли в этой истории. О том, что если бы я не зарылся в отчеты и схемы, если бы не только руководил работой отдела, но и знал, почему диспетчер Алан Хамфриз возвращается с заданий, пряча глаза за стеклами очков, почему диспетчер Эрик Слингби вопреки своему кредо трудоголика стал брать отгул за отгулом. Если бы. Чего я еще не знал и не понял? И кого я могу потерять еще?
В пальцах хрустнула, рассыпаясь по блокноту, черная офисная ручка. Я внезапно ощутил контраст между обезличенностью рабочих кабинетов управления и седьмым этажом. Хай-тек и алый шелк стен, строгие жалюзи и тяжелый бархат. Что-то в этом было, на грани понимания, но мысль не успела окончательно оформиться, потому что в сопровождении целителей из зала заседаний выходил Алан Хамфриз. Сменивший лишь первую пару взрослых очков, со своей грустной улыбкой и взглядом, в котором светилась глубина понимания и любви к миру, недоступная мне. Тот же, но другой. Я не мог сказать точно, что именно в нем изменилось. Взгляд стал острее, шаг сдержаннее. А следом за ним, но в другом направлении, задумчиво опустив голову, шел Эрик. Даже под конвоем шинигами Особого отдела он не выглядел ни сломленным, ни удрученным. Он должен был осознавать, что будущее, ради которого его вернули, страшнее отправки на нижний уровень. А он улыбался. Я бы даже сказал, что он счастлив, особенно в те минуты, когда их с Аланом взгляды встречались.
Они шли к разным лифтам. Еще вчера в аналогичной ситуации я бы только нахмурился, поправил очки и перевернул эту страницу. Да, бросаться с криками: «Дайте же им попрощаться!» и возрыдать на ближайшем плече медицинской или военной униформы в стиле разве что Грелля Сатклиффа. Я поступил проще. Предъявил удостоверение, подтвердил, что эти двое являлись диспетчерами моего отдела, что они будут себя держать в дозволенных рамках, и просто попросил.
А потом молча смотрел, как возвращенные стоят в плотном кольце наблюдателей и никого не замечают. Оказывается, проститься можно недотянувшимися кончиками пальцев, дрогнувшими уголками глаз, блеском линз. Во взгляде одного – ожидание, в ответном – отрицание. Во мне начала закипать злость. Что же ты отрекаешься-то заранее, без борьбы, Эрик Слингби! Если ты его сейчас ранишь, никакой Шип не сравнится.
- Эрик-кун… – повторял Алан.
Да скажи ему что-нибудь. Не молчи, идиот! Не на день расстаетесь, на века. Оставь хоть тень надежды. Внимательность сотрудников отдела, как обычно, на нуле.
- Только живи. Пожалуйста, – единственное, что смог произнести падший.
- Эрик-кун!.. Я буду тебя ждать!.. – надрывно, как тогда во время схватки, когда Алан безрассудно бросался под косы, пытаясь спасти людей от Эрика, Эрика от Себастиана Михаэлиса и меня. Как Хамфриза вообще угораздило стать ангелом смерти!
Я понял, что проблемы только начинаются. Надо ставить точку. Мнение целителей явно совпало с моим, потому что они подали знак конвоирам, и те увели Эрика.
- Уильям-сан…
Грелль, когда ты нужен, тебя никогда нет. А я не умею ни утешать, ни сочувствовать, поэтому просто прижал к себе Алана. Ни слов, ни ласки, только крепко держу. И когда я почувствовал, что он через мгновение отстраняется, сказал твердо и четко:
- Возвращайся в отдел. Мы тебя ждем.


Пока я решал личные проблемы младших диспетчеров (можно подумать, что у меня других дел нет, совсем распустились, и даже то, что они были за гранью, их не оправдывает), из зала потянулись к выходу члены Высшего совета. Редко встречающиеся по работе, они разделились на небольшие группы, продолжая обсуждать что-то даже по пути к лифтам и одиночным телепортам – на Совет, кроме Учителя, прибыли еще несколько высших шинигами, основная деятельность которых лежала вне нашего мира и департаментов.
- Уилл, пойдем, пошуршим пленками.
Учитель. Он не только не забыл о своем обещании, но и явно готов был к откровениям. И судя по тону, не самым лестным для меня. В голосе Легендарного не было ни вопроса, ни тени сомнения в моем согласии. Хотя, если где-то и говорить, то лучшего места, чем библиотека жнецов, не найти.
Без ритуальной шляпы со шлейфом он казался еще моложе, чем обычно, несмотря на столетия или даже тысячелетия: истинный возраст высших шинигами – секрет, наверное, даже для их коллег по Совету. Мне иногда казалось, что на земле Учитель носит шляпу не только для того, чтобы скрыть желто-зеленый огонь наших глаз, но и чтобы смертные обоих полов не так часто укладывались под ноги разномастным ковром, не в силах устоять перед его обаянием. Равнодушных же к Учителю молодых шинигами еще надо было поискать. Я и сам когда-то… Впрочем, не важно. Во всяком случае, чай юная помощница библиотекаря принесла сразу после того, как мы сели за небольшой столик. Обычно за такими мы работаем с пленками, но уже был поздний вечер, и все сотрудники, кроме дежурных, сидели по домам или проводили время в ближайших к управлению барах. Учителю хватило всего одного рассеянного взгляда поверх очков и полуулыбки, чтобы растаявшая и пунцовая шинигами метнулась за чайником и печеньем. Греллю до учительской популярности еще расти и расти.
То, что разговор будет непростым, я понял еще в приемной.
- Ты выглядишь слишком удивленным, Уилл, – грея руки о чашку, резюмировал Легендарный жнец. – Недопустимо удивленным для твоей должности.
Спасибо, мальчики. Для полного счастья этого дня мне не хватало только служебной проверки, а то, что она грядет, было заметно по плохо скрываемому гневу руководства.
- При каких условиях сбор может быть отложен?
Вопрос наставника неожиданный, хлесткий. Память не желает считаться с моими принципами и правилами, требующими концентрации внимания здесь и сейчас. Она бесцеремонно выбрасывает из привычной тишины библиотеки в другую, наполненную восторженным шепотом. Мы сидим в зале для тренировок и, не отрываясь, следим за танцем Легендарного жнеца. Теория давно разобрана и усвоена, но разве могут скупые строки конспекта передать точность движений, плавность, которая сменяется стремительным натиском, уклонение от невидимого удара, прыжок, еще прыжок, шаги то скользящие, осторожные, то твердые, уверенные. Опорные точки для прыжков выбираются, казалось бы, спонтанно, но ты чувствуешь, что в них прослеживается четкая закономерность. Коса появляется и исчезает, подчиняясь даже не призыву, а его тени.
Научиться, понять, перенять... Как же я ошибался.
После демонстрации Учитель сказал, что каждый из нас создает собственный рисунок, мы можем усвоить только общие принципы управления пространством, последовательность действий, обеспечивающих безопасный и рациональный сбор. Но танец у каждого будет свой, как и форма воплощения косы, и взрослые Очки Жизни. Не выучить, а открыть, не запомнить, а создать. Я тогда подумал, что никто ранее из преподавателей не говорил с нами так странно и откровенно.
- Сбор воспоминаний на пленке переносится при условии высокой важности жизни объекта для мира, - ответил я, процитировав основополагающий принцип, которым обязан руководствоваться любой шинигами.
- Рад, что ты это помнишь, Уилли, - сухо ответил Легендарный. – Тогда у меня другой вопрос: насколько хорошо ты знаешь своих сотрудников?
- Учитель?..
Я давно привык к тому, что он предпочитает говорить загадками, заставляя собеседника приходить к правильным выводам самостоятельно, я пытался найти связь между вопросами и понимал, что не успеваю - высший смотрел на меня с явным неодобрением. Что ж... Я колебался всего секунду или две, одной виной больше, одной меньше. Если кому-то я и мог признаться в том, что внезапно стало тяготить меня, то только Учителю.
- Я несу личную ответственность за то, что случилось с Хамфризом и Слингби. И оправдываться не буду. Если руководство признает мои действия несоответствующими требованиям должности…
- Уилли, - голос наставника немного потеплел, - то, что ты не делаешь исключений из правил не только для других, но и для себя, я знаю очень хорошо. Но ты так и не ответил на мой вопрос.
- Учитель, я считал, что…
Почему я опять замолкаю? Я всегда говорю ясно и четко, я могу дискутировать, не сбиваясь, даже во время многоступенчатого перехода с телепортами и прыжками. Но под взглядом Легендарного я чувствую себя первокурсником в круглых очках. Собраться и ответить.
- Я знаю своих сотрудников, Учитель. И если вы об Эрике, то он был одним из лучших диспетчеров. Опытный оперативник, с хорошей реакцией и большим силовым потенциалом, ни единого срыва или ЧП. Его бывший стажер Алан Хамфриз – исполнительный, ответственный, чуткий, несмотря на юный возраст, пользовался заслуженным уважением коллег.
И это всё, что я могу о них сказать? Непростительно для руководителя департамента, Уильям Ти Спирс. Я ожидал от наставника дальнейшего порицания, но Легендарный задумчиво размешивал ложечкой сахар, словно забыв о нашем разговоре, а потом, видимо, придя к какому-то решению, продолжил:
- Хорошо. Вернемся к теории. Назови субъект процесса сбора.
Первый курс. Прописные истины. Зачем?
- Субъектом сбора является жнец, призванный силой покоя для гармоничного разделения и вынесения справедливого решения по итогам жизни человека.
- Именно, Уилли. А теперь рассмотрим это уравнение относительно жнецов Эрика Слингби и Алана Хамфриза. Соблюдены ли следующие условия: удар косой нанесен жнецом сознательно, на основании включения объекта в список и выводов, сделанных в процессе обязательного наблюдения?
- В случае с Аланом – нет, - я уловил направление умозаключений наставника, - это был случайный удар. Слингби как раз и спасал Алана. Подождите… Но ведь и смерть Эрика не соответствует правилам сбора.
- Ты начинаешь думать, - заметил высший, - это обнадеживает. Эрик был убит косой, которая находилась в руках демона. Отвратительно, - глаза Легендарного вспыхнули желто-зеленым огнем, - отчаяние – дурной советчик. Допустить, чтобы коса попала в руки врага! Тебе нужно внимательнее относиться к сотрудникам. Руководитель диспетчерского отдела - это больше, чем штатная должность, помни это, Уильям.
Учитель был прав, и возразить мне было нечего.
- Вы хотите сказать, что пересмотр дела стал возможен только из-за нарушений правил сбора?
- Рассмотрение дела – да. Но пересмотр был вызван более вескими основаниями. В данном случае Совет коллективно взял на себя функции шинигами. Он мог согласиться с проведенным сбором душ Алана Хамфриза и Эрика Слингби и вынести приговор. Но я не зря спросил тебя, каковы основания для откладывания срока сбора.
- Ценность объекта для мира или его способность изменить грядущие события, - сейчас я уже понимал логику беседы и хотел только узнать, что же заставило вернуть диспетчеров.
- Ты никогда не задумывался над тем, почему Хамфриз получил Шип Смерти? – строго спросил наставник.
- Он… слишком впечатлительный для шинигами и слишком близко принимает к сердцу каждую смерть объекта, - я говорил не очень внятно, осознавая, сколько упустил как в воспитательной работе сотрудников, так и разъяснении правил техники безопасности. И то, что это куратор обязан был заставить Хамфриза помнить не только о ценности человеческой жизни, но и его собственной, не умаляло моей вины. Мда. Какой-то покаянный вечер вышел. Но за то, что их вернули, я был готов каяться, сожалеть, признавать свои ошибки, краснеть и сбиваться с мысли перед Учителем. Их вернули. Это главное.
- Ты знаешь, как Алан попал под косу Эрика? – вопрос наставника показался мне еще более странным, чем предыдущие.
- Конечно. Слингби был без очков, они оба были без очков – вопиющее нарушение Устава и техники безопасности. Скорее всего, случайный удар был направлен на Михаэлиса, потому что даже в состоянии полного помутнения рассудка Эрик Слингби не поднял бы руку на Алана. Он любил его, - в последнем я не сомневался, особенно после недавней сцены в холле седьмого этажа.
- Ты хотел сказать «любит», - поправил меня Легендарный жнец. – Они живы, Уильям. Осознай это и прими. Но я хотел поговорить с тобой о другом. Хотя… забавно. Этот демон вновь удивил меня, - он улыбнулся, перебирая серебристую прядь.
- О чем вы говорите, сэр?..
Я ничего не понимал. Тот вечер я мог восстановить по минутам. Мы с Рональдом шли по следу, оставленному Слингби, безнадежно опаздывая - число жертв росло. Конечно, я знал: дело не в том, что рядом со мной не проверенный десятками столкновений с демонами Сатклифф, а вчерашний стажер Нокс, но Грелля мне тогда особенно не хватало рядом. И почему его постоянно тянет ввязаться в очередное приключение-расследование? Можно подумать, что нам не хватает информации, которая поступает в управление в текущих сводках. Нет, ему же нужен риск, боевой азарт. Сатклифф… Я попытался отвлечься от мыслей о Грелле.
Да, все было именно так.
Когда связной браслет голосом дежурного сообщил сразу о двух ЧП - переходе косы в руки демона и гибели кого-то из диспетчеров, я только усилием воли отогнал первую дикую, чудовищную мысль, то, что нельзя допустить даже в подсознание. Активировал браслет, открыл телепорт по «маячку», который носит любой из диспетчеров – правда, Слингби как-то ухитрился его убрать, недоработка техников. И лишь убедившись в том, что Сатклифф собирается и в отдаленном будущем доводить меня до бешенства – перенес нас всех троих на место происшествия. Девятьсот девяносто девять человеческих душ и две - жнецов. Нам еще повезло, что души смертных были относительно контролируемы, держались вместе благодаря остаточной силе шинигами, которая рассеянной аурой связывала их. Иначе втроем мы вряд ли бы справились. Демон сообщил, что Алан погиб случайно, Эрик не смог жить без Алана и попросил убить его. Я вспоминал детали и максимально полно пытался передать картину увиденного Учителю.
- Гм. А пленки диспетчеров ты просматривал?
- Нет, - скрывать мне было нечего. – Согласно циркуляру о душах шинигами, пленки жнецов не подлежат просмотру, они передаются в отдел персонала вместе с характеристиками, составленными руководителем отдела.
- Как я понимаю, кратким объяснение не выйдет, – наставник взял печенье. – Уилли, не забывай о чашке, иначе чай остынет, а вазочка опустеет. Итак… Это не был несчастный случай. Нет-нет, не кричи и не возражай, - Легендарный не собирался выслушивать мои аргументы и доводы в защиту Эрика, – дослушай. Это был случайный удар для Слингби, но для Алана это был вполне осознанный поступок. Он намеренно бросился под косу, спасая Сиэля Фантомхайва – последнюю душу, которой не хватало для искупительной жертвы.
- Как он мог! – вырвалось у меня. – Это же идиотизм! Я уже не говорю о нарушении правил, на которых держится наш мир.
- А разве ты сам не нарушал правила? Или тебе напомнить обстоятельства дела Дюллес?..
Возразить мне было нечего, и я замолчал, обдумывая услышанное.
- Сэр, обстоятельства гибели Алана имеют какое-то отношение к решению Совета? Мы поэтому так подробно их рассматриваем?
- Уильям, для решения задачи у тебя есть все данные. Теперь я жду ответа от тебя,– и высший шинигами вернулся к чаю.
Алан Хамфриз. Я помню его первый день в отделе: не верилось, что это дипломированный выпускник Академии – подросток, земных от силы лет шестнадцать-семнадцать. На фоне высокого, крепко сбитого куратора он словно терялся из виду, но я ошибся. Пунктуальный, тактичный, исполнительный, Хамфриз легко вошел в коллектив департамента. В его присутствии как-то сами собой стихали и без того редкие перепалки, и в то же время его нельзя было обвинить в чрезмерной серьезности или затворничестве. Легкий, ироничный, искренний. Да, он был именно таким. Раньше. Шинигами, который вышел из зала Высшего Совета, только отдаленно напоминал Хамфриза, которого, как мне казалось, за эти несколько десятилетий я неплохо изучил. Кто бы мог подумать, что у него хватит решимости отдать свою жизнь для защиты смертного? Выйти за грань, за рамки правил…
- Да, Уилли. Он вышел за грань привычного, но не для удовлетворения собственных амбиций, а ради спасения почти чужого ему смертного. Если бы это был последний благородный жест умирающего, который, зная, что сочтены не только его дни, но и минуты, меняет свою жизнь на жизнь другого, особой доблести бы в его поступке не было. Но мы внимательно просмотрели пленку – в ту минуту Хамфриз не думал о близости собственной смерти, он поступил бы точно так же, даже если бы Шип не убивал его.
- Ценность объекта для мира или его способность изменить грядущие события, - я повторил главное условие переноса срока сбора.
- Этот мальчик может изменить мир Общества, поэтому Совет принял решение: «продолжить существование Алана Хамфриза как шинигами и при условии успешной переаттестации допустить его к исполнению обязанностей диспетчера», - видимо, Легендарный цитировал документ, потому что Учитель редко изъяснялся столь официально.
- А Эрик? – я уже понял, что благодаря проверке воспоминаний у Совета было значительное преимущество по сравнению с моими попытками построить обоснование без учета конфиденциальной информации.
- Она тебе не нужна, - усмехнулся наставник. – Но я отвечу.
Как и когда Учитель начинал читать мои мысли, я до сих пор не мог ни почувствовать, ни отследить. Иногда я думаю: хорошо, что мне нечего скрывать от того, кому я доверяю полностью, иначе общение с наставником доставляло бы массу неудобств.
- Решение по Эрику Слингби состоит из двух частей, - Легендарный продолжил объяснять действия Совета. - Первая – его преступление слишком велико, чтобы душа бывшего диспетчера просто отправилась в Нижний мир на утеху демонической нечисти. Тысяча душ вне списка, Уильям! Да, служебная проверка тебя ждет, но я полагаю, что ты и департамент её выдержите. Слингби обязан сначала ликвидировать этот долг перед Обществом и только после этого вновь предстать перед Советом.
- Сэр, он может вернуться?
- Не может, Уилли, должен. Сколько бы ему не потребовалось времени на искупление вины, но он обязан вернуться, чтобы выслушать окончательный вердикт. И с этим связана вторая часть решения: Эрик повторно предстанет перед Высшим Советом после исполнения назначенной ему меры, и Совет решит его дальнейшую судьбу, исходя из того, как он проявит себя в изгнании на земле и подробного изучения материалов дела №6664242. И каким будет вердикт – я не знаю. Все сейчас зависит только от самого Слингби.
Вопросов у меня больше не было. То, что Хамфриз не только вернулся, но и свободен от болезни, меня не удивило: из краткого курса целительства я помнил, что Шип Смерти, в который превращается проклятая душа, поражает в первую очередь не тело, а силу шинигами, препятствуя естественной регенерации. Воздействуя на тело через силу покоя, обращая её против самого жнеца, Шип добивается своей цели – смерти объекта. Не зря пятое правило Устава является одним из главных для безопасности шинигами, наравне с правилом Очков: сбор обязан производиться жнецом бесстрастно, не давая ни шанса проклятым душам воспользоваться сочувствием жнеца и проникнуть в его тело, чтобы погубить. В случае с Хамфризом Шип выполнил свою задачу, прекратив физическое существование жнеца, хоть и иным, не связанным с болезнью, способом. Как только душа Алана покинула его тело, исчезла и сама болезнь. Возвращение же Хамфриза Советом запустило программу регенерации, которая восстановит тело полностью, да и целители – я был в этом уверен – за вечер-ночь – сделают все возможное для того, чтобы с завтрашнего дня Алан Хамфриз мог вернуться к работе.
- Присмотри за мальчиком, Уилли, второго шанса у него не будет.
Учитель был прав. Хамфриза вернули, Эрика сослали. Но как Алану научиться жить заново, без единственного близкого ему? Мне необходимо найти для него хорошего куратора. Я стал мысленно перебирать кандидатуры из числа опытных сотрудников отдела.
И поймал себя на том, что отвлекаюсь. Незаконченная логическая цепочка, сложившаяся в часы ожидания в холле седьмого этажа, требовала вернуться, подвести итог. Не люблю незавершенности: ни в делах, ни в поступках, ни в мыслях. Что же меня поразило тогда? Контраст интерьеров седьмого этажа и наших офисов, безликий хай-тек и алый шелк. И Алан Хамфриз, который выходил из зала заседаний…
- Учитель, он может стать Легендарным жнецом?
Высший шинигами одобрительно кивнул:
- Хороший вывод, а на чем он базируется?
Я прикрыл на секунду глаза, собирая все аргументы в целостное утверждение:
- Выйти за грань привычного – это и есть ответ? И Грелль? У него тоже есть шанс стать высшим?
Я не спросил, смогу ли достичь этого уровня сам. Я уже знал, что нет.
- Да, ты прав. Наш мир, как и любая система, нуждается в постоянном развитии, а оно невозможно без новых идей и поступков, выходящих за рамки правил и традиций. Обществу нужна жизнь, импульс, и их дают такие шинигами, как Хамфриз и Сатклифф. Но без порядка, хранящего мир жнецов, Общество бы утонуло в хаосе. Только в гармонии системы мы можем выполнять свой долг. Надеюсь, что ты это понимаешь, Уильям, и не уязвлен тем фактом, что твоя карьера сложится иначе.
- Да, сэр, я понимаю. У каждого свои задачи, - честно ответил я. - И если мой потолок – пост директора Управления или только начальника управления безопасности, я не сожалею об этом. Я постараюсь выполнить свой долг, занимая собственное, а не чужое, пусть и весьма лестное, место.
Я не старался сохранить лицо, скрывая зависть или разочарование. Лгать высшему бессмысленно, обманывать себя – глупо.
- Странный ученик странного учителя, - усмехнулся Легендарный жнец. – Я горжусь тобой, Уилли. Ты всегда делаешь правильный выбор.
Эти слова значили для меня гораздо больше, чем любые знаки отличий или высокие должности. Но их еще нужно оправдать.
- Учитель, я сделаю всё, чтобы Алан Хамфриз смог вернуться к работе.
- Хорошо, Уилли. Иного ответа я не ожидал, - наставник вновь одобрительно кивнул и поднялся из-за стола. Время бесед уступало времени действий.
Десять минут пешком от офиса вместо секундной телепортации – невысокая цена за возможность спокойно обдумать все, что сообщил Учитель. В здание, в котором располагались служебные квартиры сотрудников управления, я входил не только с готовым, но и окончательно выверенным планом. Поднялся на свой этаж, достал из планшета ключ и открыл дверь, внутренне готовясь к тому, что самые сложные моменты этого вечера еще впереди.
Что бы ни говорили те, кто боится взять ответственность за собственные поступки, выбор мы делаем сами. В любых обстоятельствах. Я знал это, когда вместо курсов при целительском центре Общества – что логично было бы для незаконченного медицинского образования - поступил на диспетчерский факультет. Знал, когда принимал предложение возглавить департамент сбора – мой предшественник мистер Эдвард Йорк как раз уходил на повышение. Осознавал, когда делал свой главный выбор в жизни. Вне зависимости от градуса настроения, степени усталости, сложности и неожиданности сваливающихся проблем ты отвечаешь за принятое решение.
«Выбор» стоял передо мной, скрестив руки на груди и не сводя надменного взгляда, от испепеляющего действия которого меня, вероятно, хранили Очки Жизни. Я не знаю, ждал ли он меня в прихожей или только подошел, услышав шаги, но гневная тирада, которая вот-вот должна была сорваться с уст, явно была составлена заранее. Да, я задержался, не предупредил, опоздал к ужину, что там еще? Но услышал нечто, не укладывающееся в предполагаемую обвинительную схему.
- И что они решили?
- Ты знал?!
Отправная точка. Отпущенная тетива. В который раз я попадаюсь в одну и ту же ловушку, хотя, казалось бы, за годы совместной жизни должен был чувствовать её за милю.
- Я тебе утром сказал, что сегодня будет тяжелый день? – изрек Грелль.- Ты меня услышал? Ты переспросил, взял себе за труд уточнить? Нет, у тебя же на меня времени никогда не хватает….
Моя головная боль, моя вечность, моя единственная любовь. Холодный рассудок, который успешно прячется за искусно созданным любвеобильным образом. Истинный Грелль Сатклифф. Думаю, что многие сотрудники департамента были бы удивлены, случись им услышать настоящие, а не истеричные интонации алого старшего диспетчера. Или узнать свои рабочие характеристики, которые Грелль выдает, не задумываясь, составляя точный психологический портрет любого оперативника отдела или шинигами из смежных, если он когда-либо с ним встречался. Хотя, подозреваю, что благодаря наблюдательности и любопытству алого жнеца мало кто из Управления избежал его пристального оценивающего взгляда.
Я привык к его резким перепадам настроения, способности парой фраз ломать все мои внутренние барьеры, доводя до исступления, и не уступающей ей по силе готовности достойно принять последствия. Не спорю, это вносило изрядную долю новизны в наши отношения, но сегодня я не был расположен участвовать в очередном экспромте.
- День действительно был не из легких. Поэтому перенесем диспут на тему: «Насколько я неправ» на завтра. Обсудим в моем кабинете после утреннего распределения. Сейчас у меня только 4 желания: поесть, поговорить о более важном, получить тебя и лечь спать.
Сатклифф скептически фыркнул, прижался ко мне и прошептал искушающе:
- Ты уверен в порядке пунктов, дорогой?..
Как всегда, вопрос риторический. Он знал, что я озвучиваю только те решения, в правильности которых убежден.

Но готовит этот капризный провокатор превосходно – я даже не заметил, как паста с морепродуктами в сливочном соусе исчезла с моей тарелки. Мы ужинали в гостиной, Грелль может согласиться с завтраком на кухне, ланчем в кафетерии управления, но ужин – это святое. Иногда он требовал обязательного переодевания к нему, но такие приступы аристократизма случались редко, что существенно экономило мне нервы. За ужином я вкратце передал ему содержание беседы с Учителем, намеренно умолчав только о перспективах получения Греллем и Хамфризом высших званий Общества. Конечно, я спрашивал себя, в праве ли поступить именно так, учитывая, что когда-то дал слово, что никогда ему не солгу. Но для меня всегда на первом месте его безопасность - самоуверенности и желания броситься на поиски неприятностей у него и без будущей легендарности хватает. Что же касается Хамфриза, ему после возвращения надо обычные навыки оперативника вернуть, а не думать о завидной карьере.
Сатклифф слушал, не перебивая, затем убрал посуду со стола, подошел сзади и обвил мою шею руками.
- Поговорим в спальне, милый?..
Поставленный голос бывшего актера завораживал, манил, но это не было попыткой поменять планы на вечер. По неписаной традиции рабочие вопросы мы решали в гостиной или на кухне, а спальня оставалась местом для откровений, и не только личного характера. И сейчас Грелль просто хотел уточнить степень важности темы.
- Да. У меня к тебе две просьбы.
- Ты меня заинтриговал, - Сатклифф убрал руки.
- Надеюсь, потому что от твоего ответа будет во многом зависеть не только наше будущее, но и общее завтра Управления.
Грелль верен себе. Он мог удивиться, но даже самые невероятные новости встречал чаще всего спокойно, успевая перекраивать планы на ходу. И это меня очень обнадеживало, мне нужна была его помощь.


- Итак?..
Роскошная волна алых волос, почти невесомый аромат духов, стройные ноги, тонкие длинные пальцы, которые я осторожно гладил, собираясь с мыслями.
- Я хочу, чтобы ты сообщал о своих возможных перемещениях из квадрата в квадрат.
Грелль резко выдернул руку.
- Что?!
Я сдерживался, когда увидел его на кровати в алом пеньюаре – это кружевное нечто, подаренное однажды младшими диспетчерами любимому наставнику, меня всегда выводило из равновесия. Я проигнорировал жаркий шепот на ухо и соблазнительный образ любовника, не настраивающий на серьезный разговор. Но запас терпения на этот вечер у меня подходил к концу. Я рывком прижал его к себе, подавляя любые попытки освободиться, и прошипел:
- Знаешь, что я почувствовал, когда одновременно пришли сигналы о смерти одного из диспетчеров и о переходе косы в руки демона? Знаешь?! Кто из департамента бегает по пятам за Михаэлисом?
- Уилл!.. – Грелль вырывался, но я держал крепко, напоминая, что решения в этом доме принимаю именно я.
Сатклифф дернулся еще пару раз, а потом расслабился и сам прижался ко мне:
- А если я откажусь?
- Тогда поставлю тебя под круглосуточный мониторинг.
- Ты не посмеешь! – вспылил алый жнец и попытался пнуть меня.
- И ноги зафиксировать? Или ты научишься когда-нибудь слушать и не перебивать?
Грелль замолчал, в воздухе повисла невысказанная обида. Я немного ослабил хватку:
- Ты все, что у меня есть. Если с тобой что-то случится, выбор Слингби покажется Управлению детской забавой. Поэтому уж лучше я стану посмешищем для дежурных диспетчеров, которые припишут мне на основании твоих прогулок по миру смертных сказочно ветвистые украшения, чем потеряю тебя.
Грелль не был бы Греллем, если бы позволял обиде взять вверх над любопытством.
- А что я за это получу в качестве компенсации? – вкрадчивый голос, нежные интонации.
- Я отменю для тебя принудительную блокировку телепортации и дам разрешение на снятие «маячка».
- Даже так? – удивленный любовник повернулся и внимательно посмотрел на меня поверх очков. – Уилли, это слишком неравноценный обмен. Это из-за второй просьбы, да?
- Я прошу тебя стать куратором Алана Хамфриза на время переаттестации.
Грелль прищурился:
- Ты мне ничего не хочешь рассказать, Уильям Ти Спирс?
- Нет, - отрезал я. – Кроме того, что Легендарный просил присмотреть за ним.
- Превосходно! – воскликнул Сатклифф. – Попросил он тебя, а нянчиться с ним должен я?
Формально Грелль был прав. Я поступал не совсем честно, перекладывая поручение Учителя на другие, пусть и родные плечи.
- Я не смогу уделить ему необходимую долю внимания из-за загруженности в офисе. Да и объем ежедневной полевой работы у тебя больше, с тобой он сможет восстановить уровень гораздо быстрее. Ты дашь свое согласие на кураторство?
Алый шинигами лукаво усмехнулся:
- Ммм… Я подумаю.
- Грелль, мне нужен твой ответ.
- Какой ты нудный, Уилл! – застонал Сатклифф. - Закончился день, сняты маски, ты - наконец-то – вспомнил, что у тебя есть дом и любимая леди, а вместо этого я должен думать о судьбе Общества.
- Да или нет?
- Да! – заявил любовник и откинулся на мою подушку. – Теперь всё?
- Еще минута.
- Садист, - привычно обругал меня Грелль, натянул одеяло повыше и отвернулся.
Да, я знал, что при любых ЧП дежурный меня тут же поставит в известность, но я привык контролировать ситуацию полностью, поэтому активировал браслет, получил текущую сводку по управлению, и только убедившись, что срывов графика нет, потушил свет и снял очки.
Грелль. Пункт третий.
Мой, единственный, истинный, настоящий. Вдохновение и сила, нежность и ирония, откровенность и тайна. И несносный характер. Прошло столько лет, а я все так же теряю голову, присваивая его…

Сквозь поверхностный сон я услышал неясное бормотание, потом стон. Движения отработаны до автоматизма, в зависимости от тяжести проявлений. Так, сегодня потише. Грелль не успевает проснуться, только поднимается в кровати, и я ощущаю, как он пытается призвать силу и создать портал. Прижать к кровати на несколько минут, убедиться в том, что кошмар ушел и Грелль дышит ровно и спокойно, подоткнуть одеяло.
А сейчас спать. Всё остальное – завтра.
Хотя, каким оно будет, это завтра? Два будущих Легендарных жнеца в департаменте. Сработаются ли?
- И все-таки ты что-то скрываешь, Уилл, - Сатклифф серьезен и недоверчив.
Я не понимаю, как ему это удается.
- Ты же заснул! Я только что пульс проверял.
- И это ты говоришь профессиональному актеру, милый? - снисходительно вопросил подчиненный. - Я успел проснуться.
- К эмпату так и не пойдешь?
- Нет.
Готов ли ты мириться с чужими кошмарами? Разделяя с Греллем вечность, я знал, что пока мне не удастся уговорить его пройти терапию, я буду спать вполглаза, ловя Сатклиффа и не давая ему прыгнуть. Что ж, надеюсь, когда-нибудь в управлении появится эмпат, которому он сможет доверять.
- Кстати, дорогой, ты так и не ответил, - напомнил Грелль.
- Это закрытая информация.
- Ты еще скажи, что на документе три последовательных печати Особого отдела, - хмыкнул аналитик. – Малыш может стать Легендарным? Я должен знать, Уилл.
Я подумал, взвесил все за и против и согласился с тем, что, как наставник, Грелль обязан иметь представление о потенциале стажера.
- Да. Надеюсь, что ты это учтешь в программе подготовки.
- Программа? Ты слишком хорошо обо мне думаешь, милый, - последние слова Грелль почти пропел мне на ухо, подтянувшись ближе и предпринимая попытки напомнить о том, что любой пункт плана можно и повторить.
И кто поверит, что десять минут назад его била мелкая дрожь и накрывало темное марево.
Регенерация регенерацией, но утром мне опять придется поднимать его долгими уговорами, а потом резко срывать одеяло.
- Уилли…
Россыпь поцелуев, тончайшие прикосновения, которым невозможно противиться, невоз… Можно. Я прижал его к себе.
- О нееет, - разочарованно протянул мой алый выбор, - сейчас ты скажешь: «Спи, Грелль».
- Спи, Грелль.
- Зануда.
- Я знаю.
- И садист.
- Да. Спи.
Целовать его - словно тонуть в открытом южном море, волны захлестывают, а ты чувствуешь только желание отдаться на волю потока. И я даже не осознаю, как волну единства сменяет сонная волна, которая накрывает и несет нас в новый день.
Грелль со мной, и для меня это главное.

Fin